БАРБАРА КАРТЛЕНД - Ожерелье из звезд
— Очень жаль, что я не смогу поехать с вами, — сказал герцог, — но мне действительно необходимо побывать в Лондоне.
Беттина невольно подумала, не едет ли он туда для того, чтобы повидаться с леди Дейзи, и не намерен ли он сообщить и ей, и леди Тэтем о своем намерении жениться. А потом ей пришло в голову, что даже после того, как женится, он может продолжать поддерживать близкие отношения с этими женщинами.
Мысль об этом пронзила ее болью, и Беттина поняла, что ревнует. Прежде она не подозревала о том, что душевная боль может ощущаться так же остро, как физическая.
«Но что я могу поделать, раз так сильно его люблю? — спросила она себя. — Он так красив и привлекателен… Разве можно удивляться тому, что женщины, вроде леди Дейзи и леди Тэтем, пытаются привлечь к себе его внимание? Боюсь, что так будет всегда!»
Внезапно огромный замок и собственная незначительность показались Беттине невыносимыми, так что ей захотелось убежать и забиться куда-нибудь в уголок.
«Он вскоре разочаруется во мне», — горестно подумала она.
Однако, когда Беттина спустилась к обеду и внизу, в салоне, ее встретил герцог, показавшийся ей необычайно великолепным в модном фраке, она отбросила свои сомнения. Любые душевные муки показались ей пустячной платой за возможность любить его и быть его женой! На ней было одно из простых вечерних платьев, которые она носила и на яхте: одна из горничных успела его выгладить, когда все вещи были распакованы. Из вазы орхидей со своего туалетного столика Беттина взяла два цветка, которые и были приколоты к лифу ее платья. Приседая перед герцогом, она увидела, что его взгляд устремлен на цветы, и, прикасаясь к ним своими тонкими пальцами, сказала:
— Они стояли в моей комнате и заставили меня вспомнить те цветы, которые вы прислали мне, когда мы собирались во дворец хедива. Я была так рада их получить: ведь у меня не было драгоценностей!
— Я их помню, — отозвался герцог, — и сегодня вечером тоже прислал бы вам цветы к вашему туалету, если бы уже не решил подарить вам нечто другое.
С этими словами он взял со столика у камина небольшую коробочку и протянул ее Беттине.
— Эта вещь из числа фамильных драгоценностей Элвестонов, — пояснил он, но я подумал, что вам будет приятно ее носить, пока я не куплю украшений, которые будут принадлежать вам лично,
Беттина открыла футляр и негромко вскрикнула от восторга: на бархатной подушечке лежала брошь — веточка бриллиантовых цветов, изготовленных настолько искусно, что их можно было принять за настоящие.
— Какая прелесть! — ахнула она.
— Я не сомневался в том, что эта брошь вам понравится, — сказал герцог. — Ее сделал в прошлом веке выдающийся мастер-ювелир. Мне показалось, что она очень вам пойдет, Беттина.
— Спасибо, огромное вам спасибо! — воскликнула Беттина. — Мне можно ее носить?
— Я был бы глубоко разочарован, если бы вам не захотелось сделать это.
Беттина отколола орхидеи, которые украшали лиф ее платья, но когда она собралась приколоть чудесное украшение сама, герцог подошел, чтобы помочь ей. Он сделал это быстро и очень ловко, но на секунду Беттина ощутила прикосновение его теплых пальцев к коже — и по ее телу пробежал чуть заметный трепет.
Казалось, от герцога это не укрылось: он посмотрел ей в лицо, и когда их взгляды встретились, Беттина залилась краской.
Но они оба не успели больше ничего сказать: в салоне появился сэр Чарльз, и вскоре они втроем пошли обедать.
На следующий день Беттина в сопровождении отца осмотрела конюшни, а потом они вдвоем проехались верхом по парку.
Беттина уже довольно давно не сидела в седле, и ей еще никогда не приходилось ездить на таких великолепных лошадях, каких держал в своей конюшне герцог. Лошадь, которую ей выбрал старший конюх герцога, была просто чудесной.
К счастью, Беттина захватила с собой в плавание и амазонку, подаренную ей одной из ее подруг-француженок, когда ее собственная пришла в полную негодность. Амазонка была ей к лицу, но фасон у нее был слишком вычурный, совсем не такой, какой был в это время в моде в Англии. Критически осмотрев ее, сэр Чарльз сказал:
— Тебе надо бы заказать несколько самых модных амазонок в каком-нибудь салоне… «Басвейнс», наверное… Их амазонки считаются лучшими. Во время охоты не годится щеголять своими нарядами.
— Но, папа, насколько я знаю, «Басвейнс» — очень дорогой салон,
— Ну и что? — пожал плечами сэр Чарльз. — Какое тебе до этого дело?
Беттина вопросительно посмотрела на него, и после недолгого молчания он пояснил:
— Вэриен уже сказал мне, что оплатит твое приданое.
— Ох, папа! Но это же… нехорошо!
— Очень может быть, — ответил сэр Чарльз, — но нельзя же тебе являться на собственную свадьбу одетой, как Золушка. А доброй крестной у тебя нет. Как тебе хорошо известно, Вэриен привык видеть вокруг себя прекрасно одетых женщин.
Беттина ничего не сказала.
Она испытывала неловкость из-за того, что герцог будет платить за ее одежду прежде, чем она станет его женой, — но сэр Чарльз был готов принимать от него все, что только можно.
Судя по разговорам леди Дейзи и леди Тэтем, Беттина подозревала, что герцог преподносил им многочисленные подарки и оплачивал кое-какие их счета. Она понимала, что отец не поймет ее нежелания вести себя так же, как вели все женщины, окружавшие герцога. Но, как бы ей ни хотелось самой заплатить за собственную одежду, она знала, что они с отцом не могли бы себе этого позволить. И в то же время ее очень тревожил вопрос: что она может сделать или по крайней мере сказать, чтобы герцог понял, что Беттина не пытается жадно схватить все, что он только может ей дать.
Накануне вечером, когда она собралась ложиться и отколола брошь, которую он ей дал, ей показалось, что это нежное украшение, переливавшееся в свете, который заливал ее спальню, является каким-то особым знаком. Ей очень хотелось бы в это верить, но она попыталась убедить себя, что это пустые фантазии. Просто герцог был, как всегда, добр и внимателен, а брошь уже давно составляла часть коллекции драгоценностей Элвестонов…
В конце концов герцог ведь дал леди Дейзи и леди Тэтем те драгоценности, в которых они появились на приеме во дворце хедива!
Вспомнив об этом, Беттина решила, что все-таки предпочла бы орхидеи: это было чем-то личным, и до нее их не надевал кто-то другой!
Тут ей пришлось одернуть себя, что она проявляет неблагодарность к великодушному человеку. И тем не менее, когда Беттина легла в постель и ее комната погрузилась в темноту, которую немного разгонял только горевший в камине огонь, отбрасывавший неровные блики на прекрасные цветы на обоях, она чувствовала мучительную тоску по чему-то, чего не могла облечь в слова.
