Лиза О - Мистер Писатель
– И наверняка либо хвалят, либо ругают, в зависимости от обстоятельств. И зная о твоём отношении к приватности, предполагаю, это одна из причин, по которым ты используешь псевдоним.
– И ты права.
– А ещё одна, – она склонила голову, – желание отделить себя от деда.
– Два из двух. Мне не нужны его деньги и точно не нужно его имя.
Сара мгновение помолчала.
– Я настолько зауважала тебя сейчас, что хочу продолжить поцелуй с того места, на котором мы остановились.
– Это же торговое заведение, – напомнил Такер. – Но моя кровать чуть позже совершенно свободна.
– Я сказала «поцелуй».
– Я весьма хорош в расшифровке контекста.
Она постучала длинным изящным пальцем по книге:
– Ты весьма хорош и в его описании. Подтекст «Сердца» в том, что жизнь очень часто нерадостна, подчас несправедлива.
– Плохое случается. Имеет значение то, как ты с этим справляешься.
– Смерть Джолин разбила мне сердце.
– Хэнку тоже. – И оставила несколько шрамов на сердце Такера. – С обоими жизнь обошлась круто.
– Сначала война не давала им сойтись, и Джолин, беременная от Хэнка, вышла за другого. Его почти убили, она поверила в его смерть, а Хэнк вернулся раненым, психически и эмоционально. Он нищий и бездомный. Джолин находит его на улице…
– Я в курсе сюжета, Рыжик.
– Но они прошли сквозь все испытания – их узы не разрушились. А потом её убил муж.
– А Хэнк, – продолжил Такер, чувствуя всплеск оборонительной досады, – смог подняться над обстоятельствами, над горем и воспитать их общего сына.
– Синдром «женщин в холодильниках». [4]
«Женщин в…»
– Это что ещё за ерунда?
– Ну, технически это термин из комиксов, а вообще он обозначает смерть героини как сюжетный приём. Он используется как катализатор роста главного героя, который в принципе весь такой благополучный, кроме, понятное дело, смерти героини.
Такер подумал о часах – сотнях и сотнях часов, – потраченных на рукопись. О бесчисленных отказах, бесконечных правках. О тех моментах, когда хотелось побиться головой о клавиатуру. Или разбить клавиатуру о стену.
А ещё о четырёх годах, потребовавшихся, чтобы прорубиться сквозь чепуху, капризы и жёсткие ограничения издательств.
– Возможно, тебе стоит сузить круг чтения до «Диснея».
Сара устало выдохнула:
– Так по-мужски. Если есть счастливый конец, значит, это сказка. Мне нравится твоя книга, Такер. Очень. Ты талантливый писатель. Я не держу «Сердце» на витрине, так как с деловой точки зрения хочется, чтобы непроданных товаров было как можно меньше. В пляжный сезон женские романы и триллеры продавать легче. И как ты заметил, ты начинающий автор. Что до меня лично, «Сердце»… что ж, хоть оно и понравилась мне, перечитывать не планировала, потому что было грустно. Но твою следующую книгу я уже заказала. Первые рецензии на неё хороши.
Такер не знал, чувствовать ли раздражение, благодарность или боль от критики.
– Ладно.
– Забавно, что искусство писателя не отражается в его устной речи. И кстати… – Перевернув книгу, Сара указала на фото, от которого Такера до сих пор бросало в дрожь. С этой глупой улыбочкой он выглядел как продавец подержанных тачек. – Виктория – та ещё дрянь.
– Кто?
– Больше очков в твою пользу. Виктория Хоубейкер – бывшая Харлана. Та, что вчера липла к тебе после моего ухода.
– А-а-а. – Горячая блондиночка, которая ничуть ему не понравилась. Всё напоказ, никакого подтекста.
– Она никак не могла опознать тебя по фото. – Сара говорила с ядовитой интонацией, удивившей и взволновавшей его прошлой ночью. – Ты не хмуришься, чисто выбрит, и кто-то явно придержал тебя и остриг, как барашка. Не знай я подробностей, подумала бы, что ты цивилизованный. А если Тори и прочла твою книгу, то лишь потому, что изучала твоё прошлое и пронюхала об авторстве.
– И зачем ей это? – Такер потянулся за кофе, но Сара выхватила чашку. – Я же пил!
– Уже остыл. – Сара налила свежий, лишая его повода пожаловаться. – Затем, что ты – Петтигрю. А она – жаба, охотящаяся за кошельками.
– Этот источник питания уже отрезан.
– Она либо не в курсе, либо уверена, что сможет помочь и убедить тебя наладить отношения с дедом. А потом и внедриться в семью.
Такер вгляделся в лицо Сары.
– Да ты не шутишь.
– Спроси у Элли, как Виктория поступила с Харланом.
– Я лучше с тобой потолкую. И не о Виктории. Ручка?
– Что?
– У тебя есть ручка?
– Конечно.
С озадаченным видом Сара достала из-под прилавка ручку. Такер огляделся, выудил из корзинки бумажную прихватку для стакана и, накарябав телефонный номер, протянул ей.
– Что это?
– А на что похоже? Я не всегда бываю близко, но если тебе интересно продолжить с того, на чём мы остановились, просто напиши сообщение.
– Приглашение потрахаться. Как романтично.
– Хочешь романтики – читай роман. Хочешь, чтобы пальчики поджимались, знаешь, как меня найти. А что с рукой?
– Что?
– С твоей рукой. – Он указал на повязку.
– Ах, это. – Сара нахмурилась. – Дармоед выскочил на улицу прошлой ночью, я нашла его в кустах. Он меня расцарапал. Думаю, испугался бури.
Такер проглотил мнение о её вредном питомце и, повернувшись на звук открывшейся двери, увидел старшего брата Элли.
Уиллис Хоубейкер сосредоточился на Такере.
– Доброго утра, Сара. Петтигрю. – Глаза копа сузились. – Ты-то мне и нужен.
* * *
Уилл прокусил корочку сахарной глазури на верхушке маффина и вгрызся в толстый кусок фрукта под ней.
И ощутил вкус детства. Никто не пёк черничные маффины лучше Джози.
Он предпочёл старую добрую классику более заманчивому дежурному блюду. Это довольно хорошо его характеризовало. Уилл был гранитной глыбой в семье из полированного мрамора. Совсем не такой элегантный, далеко не такой гладенький. Но, как ему нравилось думать, надёжный как фундамент.
Хотя хватит о себе.
Уилл посмотрел на мужчину напротив, занявшего собой почти весь угол, в который втиснули их небольшой столик. Мужчину, чьё прибытие должно было взбаламутить их болотце.
– И как тебе жизнь в маленьком городе?
– Вполне себе.
– Для тебя это серьёзная перемена.
– Можно и так сказать.
Уилл прожевал. Проглотил. Кивнул на лицо Такера:
– Красивый глаз.
– Бывало и хуже. И я не собираюсь выдвигать обвинения.
Итак, всё придётся вытягивать клещами. Ладно. Уиллу не впервой. Множество арестованных им людей пользовались пресловутым правом хранить молчание, другие же при встрече с копами впадали в панику и затыкались.
