Синтия Пауэлл - Покоренный дикарь
— Не беспокойся, я отвезу тебя, — сказал он спокойно. — Тебе нужно помочь собрать вещи?
Фалин попыталась собраться с мыслями. Она ничего не понимала. Она вспомнила историю с матерью Бренда, его резкий тон, когда он рассказывал ей о своей бывшей невесте. Даже миссис Твичфорд, уж на что милая женщина, и та терпеть не могла это ранчо.
Но он же знает, что она не такая, как они. Может быть, она не совсем ясно дала ему понять, что сейчас чувствует? Неужели он не видит, что Фалин хочет остаться?
Бренд всегда доверял собственным инстинктам и научил этому ее. Не могла же она в нем так сильно ошибаться? Что с ним вдруг произошло?
Фалин решила сказать ему все напрямик:
— Я могла бы изменить рейс, остаться здесь подольше.
— Зачем?
Волна бессилия захлестнула ее. По крайней мере, теперь ей ясны его чувства. Он не видел никакого смысла в ее дальнейшем пребывании на ранчо и без особого сожаления был готов расстаться с ней.
Фалин встала и подошла к окну. Ее губы дрожали. На глазах выступили горькие слезы, и она с трудом сдерживала их. Ей тяжело было скрывать свои чувства, но еще больнее было показывать, как она страдает. Ну ничего, она справится. Ведь она настоящий профессионал. Талантливый и преуспевающий фотограф. Она красивая современная женщина…
Но она никогда не сможет забыть эти две недели, когда была просто женщиной Дикаря-Вестона. Его киской.
Фалин справилась со своим дрожащим голосом, но не могла так быстро остановить слезы. Ее глаза все еще блестели, когда она повернулась к нему:
— Ты прав, мне нет смысла здесь оставаться.
— Боже мой, Фалин, только не плачь! Ты же сильная женщина, не забывай об этом!
Фалин недоумевающе уставилась на него, внутри у нее все сжалось. Да, она сильная. Настолько сильная, что не будет показывать ему, как ей больно. Она скроет боль в глубине сердца, как будто ее нет совсем.
Когда Скотт так подло предал ее, она тоже старалась не показать свою слабость. Она успокаивала Вэйла, говоря, что у них скоро опять все будет нормально. Она уверяла всех друзей, что скандал скоро утихнет. Тогда ей было очень тяжело. Но сейчас она даже не могла сравнить те переживания с силой чувств, испытываемых к Бренду.
— Ладно, киска. Тебе надо собираться.
Тон, каким он произнес это, задел ее за живое, но его обычное обращение к ней вселило в нее надежду.
Почему он снова назвал ее так? «По привычке, наверное», — грустно подумала Фалин. Тогда почему же она не может действительно пойти наверх и начать собираться, как это сделала бы обычная воспитанная гостья, злоупотребившая гостеприимством хозяев?
«Потому, что я не хочу снова быть благоразумной, — ответила она себе. — Я не сдамся так просто».
Она дотронулась до его руки:
— Если ты передумаешь…
— Боже сохрани, Фалин, не надо, пожалуйста! — Глаза его сверкали.
Он снова стал диким, но это не был ее Дикарь-Вестон. Наверное, он никогда и не принадлежал ей. Мужчина, однажды спасший ее от тигра, разделивший с ней радость наслаждения, исчез. Ушел навсегда из ее жизни.
Фалин собрала бумаги, фотографии и, не сказав ни слова, вышла из комнаты.
11
Бренд наблюдал, как Фалин поднимается по трапу в самолет. Это было самое мучительное зрелище, которое только можно было представить. Холодное рукопожатие на прощание, уверенная походка, холодный взгляд. Сердце его сжалось от боли.
Но ни за что на свете он не стал бы просить ее остаться. Сделав это, он бы только оттянул неизбежное, продлил бы боль.
Бренд прекрасно знал законы природы. Рано или поздно Фалин бы все равно уехала. Прежний опыт подсказывал ему, что так бы все и случилось.
Если бы он уговорил ее остаться, она бы не сразу поняла, на что себя обрекает. Пребывание на уединенном ранчо невозможно сравнить с полнокровной жизнью в большом городе. Ей бы пришлось пожертвовать многим, чтобы остаться с ним. Бренд не смог бы удержать ее надолго, как бы сильно он ни хотел этого.
Время, которое они провели вместе, невозможно будет забыть. Их обоюдная страсть, их близость почти свели его с ума. Но он с самого начала знал, что это не будет продолжаться вечно. Она никогда не сможет полностью принадлежать ему. И потому им нужно было сделать то, что было лучшим выходом для них обоих, — расстаться.
Бренд смотрел, как Фалин протягивает стюардессе свой билет, прижимая другой рукой сумку с бесценной камерой. Бледное лицо, но без единой слезинки. Она не проронила ни одной за все утро, но Бренд знал, что Фалин держит их в себе. Он ненавидел себя за то, что стал причиной ее страданий.
Фалин немного замешкалась, прежде чем войти в самолет, и последний раз обернулась, чтобы взглянуть на Бренда. Ее глаза были влажными и печальными.
Острая боль пронизала сердце Бренда. Желание броситься к ней было таким сильным, что ему пришлось засунуть руки в карманы джинсов, чтобы не протянуть их ей навстречу.
Через секунду Фалин уже исчезла в глубине самолета.
Сквозь оконное стекло Бренд рассматривал огромный самолет, который вернет Фалин в привычную для нее обстановку, вернет ее домой. Он треснул кулаком по стеклу, надеясь, что оно разлетится на мелкие кусочки. Даже если он сможет остановить ее сейчас, что дальше? Ему нечего предложить ей взамен.
Они принадлежат совершенно разным мирам. Фалин достойна большего, чем прожить всю жизнь в захолустье. Она, вероятно, станет знаменитым фотографом, выйдет замуж за какого-нибудь культурного преуспевающего мужчину, городского джентльмена с приятными манерами. Что ей делать в обществе такого варвара, как он? Бренд засунул руки в карманы и пошел к машине. С Фалин все будет в порядке. А вот он, Бренд Вестон, опять остался один. Ну и ладно, ему не привыкать. Никаких обязательств, никаких забот: полная свобода. Ранчо и любимые животные — вот и все, что ему нужно.
Скоро появится очередная жертва, сбитая машиной или угодившая в капкан, которую надо будет спасать. И он опять займется обычным делом.
Бренд бросил прощальный взгляд на улетающий самолет.
Она случайно оказалась на ранчо и приехала ненадолго.
Что с ним произошло? Бренд забыл об этом, и теперь ему придется расплачиваться за это. Он вообразил, что кто-то решил наконец остаться с ним навсегда.
Идиотская мысль. Невероятная глупость. Дикарям вроде него лучше быть в одиночестве.
Обратная дорога на ранчо показалась ему бесконечной. Его шаги гулким эхом отозвались в пустом доме. Все было как раньше, до приезда Фалин. Но почему-то эта пустота стала теперь особенно мучительной. И ему нечем было ее заполнить. У него остались только воспоминания и вереница однообразных дней, одиноких и тоскливых.
