Кэролайн Барт - Изумруды для Офелии
Инспектор Сандерс встал, чтобы не мешать семейному разговору. Но Гарри жестом остановил его.
— Мистер Сандерс, подождите. Мы — деловые люди, и оба понимаем, что время — деньги.
Он вытащил чековую книжку и, заполнив чек, протянул его инспектору.
— Нет-нет, мистер Браун, — замотал головой Сандерс. — Я — на государственной службе и не нуждаюсь в частном вознаграждении. Я рад, что все закончилось благополучно. — Он смутился, вспомнив про смерть хозяйки дома. — Я хотел сказать, — поправился инспектор, — что все обошлось с мисс Браун.
Он вежливо раскланялся со всеми присутствующими и, уже подойдя к двери, обратился к Гарри:
— Думаю, вас не затруднит через некоторое время завершить определенные формальности, связанные с закрытием дела об ограблении?
— Нет, конечно, мистер Сандерс, позвоните мне, и я подъеду к вам в участок, — заверил Гарри, провожая инспектора к выходу из дома.
Кэтрин вышла вслед за Гарри, чтобы не оставаться в комнате наедине с Джеки. Она кожей чувствовала неприязнь сестры Гарри к ней.
— Милая моя, — произнес Гарри, увидев Кэти.
Он раскрыл объятия, но Кэтрин грациозно увернулась, позволив только чуть приобнять ее за плечи.
— Ну вот, слава богу, все закончилось, — вздохнул Гарри. — Сейчас мы останемся одни. Думаю, что Джеки нам не помешает. Мы почти одна семья.
Когда Они вернулись в гостиную, Джеки сидела, закинув ногу на ногу, и разглядывала чековую книжку, которую Гарри оставил на столе.
— Ты так расщедрился, пытаясь отблагодарить инспектора за поимку родной сестры, — с ленивой иронией проронила она.
Выражение безмятежности на лице Гарри сменилось суровостью: взгляд серых глаз мгновенно приобрел стальной блеск.
— Что ты себе позволяешь? — с ледяной холодностью спросил он.
— Да вот, позволяю, — игриво улыбнулась Джеки, помахивая чековой книжкой.
Гарри сел в кресло рядом с сестрой и буквально вырвал из ее рук свою чековую книжку.
— Видимо, ничто не заставит тебя измениться, — спокойно заметил он. — Даже смерть матери.
Джеки посерьезнела и после небольшой паузы задала вопрос, видимо мучивший ее:
— Так все-таки, где драгоценности Греты Гарбо?
Кэтрин почувствовала, что Гарри едва владеет собой.
— Может быть, еще раз подошлешь Мэгги, чтобы она поискала их? — с сарказмом парировал он.
Джеки вскочила со своего места и нервными шагами, как любил делать и ее брат, начала расхаживать по комнате. Подойдя к окну и опершись на подоконник всем телом, она произнесла:
— И тебя, братец, околдовала эта штучка. — Джеки кивком указала на Кэтрин. — Вы с мамой оба не сумели устоять против чар этой колдуньи и совсем потеряли голову.
Она смерила Кэти с головы до ног ненавидящим взглядом.
Девушка посмотрела на Гарри. Тот мгновенно побледнел, его желваки заходили под скулами. Затем он медленно встал с кресла и тихо сказал, указывая на дверь.
— Тебе мало того, что ты наделала? Не из-за Кэти, а из-за тебя мама сошла с ума, а потом умерла. Ты уже забыла об этом? Вон отсюда. Я никому не позволю оскорблять эту девушку. Даже своей сестре.
Джеки, казалось, не ожидала такой реакции брата и немного испугалась. Она отпрянула от подоконника и молча направилась к выходу из гостиной. Выйдя в холл, она повернулась и произнесла сдавленным голосом:
— Меня привез инспектор. Как мне выбраться отсюда? Ты не довезешь меня до станции?
Не глядя на нее, Гарри ответил:
— Попроси охрану вызвать такси. Денег я тебе дам.
Но тут же вспомнил, что уже давно пользуется кредитной карточкой и у него нет разменных денег. Он посмотрел на Кэтрин, но девушка, понимая двусмысленность ситуации, не стала предлагать свои деньги. Однако сказала:
— Я могу попросить у Полли или у дворецкого.
— Не трудитесь, — бросила Джеки, — еще не хватало, чтобы мне помогала ЭТА девушка.
Она быстрым шагом вышла из комнаты и, не прощаясь, сбежала по лестнице.
Гарри бессильно сел в кресло, стукнул кулаками по столу и опустил на них голову.
Через минуту он пришел в себя:
— Вот она, гордыня. — Он выразительно посмотрел на Кэтрин.
— Что ты хочешь сказать? — опешила девушка.
— А то, что гордыня — это грех, один из семи смертных грехов.
— А при чем здесь я? — опять спросила она.
— Тобою тоже владеет гордыня, — устало сказал он. — Конечно, совсем другого рода, но она тоже усложняет жизнь и тебе, и окружающим, любящим тебя людям.
Кэтрин, ничего не сказав, вышла из комнаты. Она решила сегодня же закончить разбор писем миссис Браун. Это ее последняя обязанность в этом доме.
Наверное, я действительно заслужила эту реплику в свой адрес, с горечью думала она. Каждый человек заслуживает той или иной реакции на свои поступки. Нет, я не обижена, убеждала она себя. Но мне надо побыть одной и подумать над всем тем, что произошло сегодня.
Сидя у секретера в спальне миссис Браун, Кэти внезапно поймала себя на одной мысли: она хочет, чтобы Гарри уехал сегодня же вечером.
Ей было необходимо побыть одной. Она чувствовала себя опустошенной, подавленной и неспособной здраво рассуждать.
Завтра понедельник, думала она. За неделю что-нибудь прояснится. А сейчас я просто не знаю, как поступить…
Утром следующего дня Кэти собрала свою большую спортивную сумку. Принадлежавшие ей теперь по завещанию невероятные украшения она положила обратно, в потайную нишу секретера.
Это фамильные драгоценности, и они должны остаться в доме, окончательно решила Кэтрин, долго размышлявшая над дилеммой — принять или не принять. Последней каплей в чаше ее сомнений стал вчерашний выпад Джеки. И пусть ее обвинения в адрес Кэтрин были смехотворны, но Кэти решила отказаться от завещанных ценностей. Они должны принадлежать Джеки или жене Гарри. А кто она? Посторонний человек, принятый на работу в дом за очень приличное вознаграждение.
Кэти написала записку Гарри и оставила ее на камине в гостиной.
«Я уехала домой. В секретере осталось то, что должно принадлежать хозяйке этого дома. Спасибо за все. Кэтрин».
Подписавшись, Кэти поняла, что в этот момент разорвала последнюю ниточку, еще связывавшую ее с Гарри. Она гнала от себя воспоминания о лучших минутах, проведенных в этом доме. О прогулках в парке, о первых объятиях и поцелуях с Гарри — то в коридоре, то в гостиной. А все, что связано с их первой и единственной ночью, осталось глубоко в ее душе. И даже мимолетная мысль, касавшаяся той ночи их любви, пронзала Кэти болью. Но ни разу не пожалела она о том, что эта ночь больше не повторилась. Если бы это случилось, ей было бы намного тяжелее разорвать ниточку, державшую ее возле Гарри. Она умела не вспоминать то, чего не хотелось вызывать из памяти. Нет, она ничего не забывала, но ей удавалось месяцами не вспоминать то, что ей не хотелось. Вернее, как только возникали нежелательные образы, она быстро опускала их в самые глубокие закрома памяти. Кэти хорошо владела методами психологического аутотренинга — своеобразным оружием против тоски и печальных воспоминаний.
