Ребекка Йенсен - Любовь и риск
На мгновение она сосредоточилась на своем кофе, чтобы подумать. Потом обратилась к Майклу, не глядя ему в глаза.
— Ты близок к истине. — Она оглядела нарядно убранные комнаты. — В ту минуту, когда мы вошли сюда, мне показалось, что я вступила в другой мир, где мне ничто не угрожает, мир, исполненный гармонии. Может быть, это и глупо звучит, но здесь я создала волшебную страну, в которой могу любить тебя, как захочу, не думая о будущем.
Майкл попробовал вернуть Эбби на грешную землю:
— Но они где-то там…
— Я знаю. Но я поверила, пускай ненадолго, что их нет. Я слишком дорожу нашей любовью, чтобы позволить злым силам омрачить ее.
Растроганный ее откровенностью, Майкл замолчал, потом спросил со смущенной улыбкой:
— Ты любишь меня?
— Господи! Неужели я не доказала этого: не просто люблю — обожаю?
Эбби запрокинулась на спину и снова оказалась в крепких объятиях Майкла.
Смеясь, Майкл глядел сверху на изящные очертания ее тела, на прелестные, маленькие груди. Волнистые длинные волосы Эбби касались самого пола.
— Превосходная поза, — только и сказал Майкл, прильнув губами к ее груди.
Первым побуждением Эбби было вскочить, но оно мгновенно прошло: гораздо сильнее было желание Эбби вытянуться в сладостном томлении, которое вызывало в ней даже легкое прикосновение Майкла. Она чувствовала его губы — такие нежные и теплые — на своей тонкой отзывчивой коже. Она сомкнула глаза и всем существом своим отдалась его ненасытным ласкам…
Через двенадцать часов Эбби лежала, раскинувшись на той же кровати, и ждала его возвращения. Ее мистическая Вселенная исчезла, как только Майкл скрылся за дверью. А вместо уверенности и покоя поднималась в душе Эбби знакомая тревога. Она вытащила свои наушники и долго слушала Сантану и Лед Цеппелин; но даже праздничные ритмы, которые прежде отгоняли все дурные мысли, теперь были бессильны.
Боже, как сделать так, чтобы Майкл не ходил больше на эти коварные улицы, где он был мишенью для убийц. Ей отчаянно хотелось вернуть его обратно и не выпускать больше в город. Но это было то единственное, что неподвластно Эбби.
Майкл оставил ей номер телефона, по которому она могла связаться со Свэнном, если бы в том возникла надобность. И она не раз ловила себя на мысли — позвонить ему немедленно. Однажды она даже прикоснулась к диску, чтобы набрать телефон темнокожего лейтенанта. Все, в чем она нуждалась, — знать, в безопасности ли Майкл.
Так она мучилась долгие часы, наконец вернулась в смятую постель, все еще хранящую его запах, отпечаток его тела на том месте, где он спал. И где она лежала одна, изнывая от беспокойства, прислушиваясь к шуму города за высокими окнами отеля…
Майкл, проскользнувший обратно в номер сразу после рассвета, застал Эбби спящей; ее бедра были обернуты все той же простыней. При виде ее обнаженных грудей, полураскрытых губ у Майкла защемило сердце. Она выглядела такой уязвимой, незащищенной, такой хрупкой и нежной, что ему захотелось взять ее на руки и побаюкать, как маленького ребенка.
Майкл снял ботинки и, тихо ступая, прошелся по ковру. Он безмерно устал. Это была самая скверная, беспокойная из всех ночей, пришедшихся на его дежурство.
Майкл разрывался между Магнассоном, истошно кричавшим на весь участок, подобно убитой горем матери, у которой только что изнасиловали дочь, и лейтенантом Кэпшоу, требующим объяснений по любому поводу. Сложная обстановка на улицах позволила Майклу большую часть ночи избегать пустых разговоров с ретивыми начальниками. Лейтенант не дотянул до конца смены и ушел домой, чему сержант Вивиано страшно обрадовался.
— Майкл?
Ее голос был совсем сонным. Майкл увидал, что глаза ее уже широко раскрыты. Она выглядела так устало, словно спала столько же, сколько он прошедшей ночью. Майкл не ожидал ее увидеть такой измученной и подавленной. Он искренне огорчился.
— Да, Эбби, продолжай спать.
Она подвинулась на край широкой кровати.
— Ты тоже ложись.
Улыбаясь, он подошел к ней и нежно поцеловал ее желанные, податливые губы.
— Я скоро приду.
Он быстро вернулся, надеясь, что она уже спит. Но Эбби сидела, натянув простыню на свои колени.
— Приветствую ваше возвращение, сержант. — Она сонно улыбнулась. — Я нагрела для вас уютное местечко.
— Ценю твою заботу. Я так смертельно устал, что готов спать до четверга.
Эбби приподнялась и уложила его рядом с собой. Майкл был необычайно послушен.
— Плохая ночь? — спросила она, устраиваясь поудобнее возле него.
Он обнял ее и уже привычно взлохматил послушные волосы.
— Магнассон был не слишком любезен.
— Расскажи мне обо всем подробнее.
— В четверг, — ответил он, зевая, — когда проснусь.
— Что-нибудь еще произошло?
— Не… — Он поцеловал ее.
Эбби чувствовала, как напряжено его тело, и понимала, что он лжет.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
Она наблюдала, как он борется с одолевающим сном, но напряжение минувшей ночи не отпускало его. Майкл не мог найти удобного положения и ворочался с боку на бок. Наблюдая его метания, Эбби первый раз за время пребывания в этом роскошном номере рассердилась.
Когда Майкл проснулся, то с удивлением обнаружил: он лежит в постели один. Короткий сон не принес облегчения. Он чувствовал себя так, словно его крепко связали.
— Эбби?
В ответ — ни звука. Он соскочил с кровати и прошел в ванную. Ее не было и здесь. Он направился в гостиную, откуда раздавались слабые звуки музыки, вернее, той какофонии, которую Эбби называла музыкой.
Он тихонько подкрался к креслу возле кушетки, в котором она свернулась калачиком. Она сняла наушники.
— Нуждаешься в успокоительном?
Когда Эбби повернулась к нему, она не улыбалась. Глаза ее были печальными и несчастными. Майкл сел рядом с ней на кушетку, размышляя, почему она смотрит на него так испытующе.
— В чем дело, дорогая?
— В тебе.
Он погладил ее волосы, думая, какой ранимой и привлекательной она выглядит, сидя вот так, в просторной майке с короткими рукавчиками. Он улыбнулся ей дружелюбно.
— Любая твоя проблема — это и моя проблема. Хочешь поговорить?
— И наоборот, — многозначительно сказала она. Майкл не сразу уловил ее мысль.
— Объясни толком, что тебя тревожит?
В ее улыбке не было ничего веселого.
— Я только что подумала о том, что твои проблемы могли быть и моими проблемами.
— Ты говоришь о моей работе?
Она покачала головой.
— Я говорю о твоей неистребимой скрытности.
