Розамунда Пилчер - Сладкие объятия
— А это Селина Брюс.
Селина вышла вперед, протянув руку для приветствия, но Фрэнсис сделала вид, что не заметила этот робкий жест.
— Вы здесь в гостях?
— Да, я…
— Джордж, ты мне никогда не говорил, что у тебя есть дочь.
— Она мне не дочь, — произнес Джордж.
Фрэнсис, казалось, восприняла это известие не моргнув и глазом. Потом она спустила ноги с края стола и выпрямилась в кресле.
— Ты пытаешься мне сказать…
— Подожди минутку. Селина…
Селина обернулась и взглянула на него, и он увидел, что она смущена и сконфужена и даже, возможно, немного уязвлена. Он сказал:
— Вы не против, если я поговорю с Фрэнсис наедине, недолго?
— Нет. Нет, конечно нет. — Она попыталась улыбнуться, чтобы показать, что совсем не против, и быстро положила вещи, которые держала в руках: полотенце и учебник испанской грамматики, как будто хотела облегчить себе быстрое исчезновение.
— Всего лишь на пять минут…
— Я пойду обратно к шлюпке. Там прохладнее.
— Да, конечно.
Она быстро пошла прочь и исчезла на лестнице. Через минуту Перл, сидевшая на стене террасы, встала, потянулась, легко спрыгнула вниз и пошла за ней. Джордж повернулся к Фрэнсис и снова сказал:
— Она мне не дочь.
— Тогда кто, черт возьми, она такая?
— Она приехала из Лондона, свалилась как снег на голову и разыскивала меня, потому что думала, что я ее отец.
— И почему же она так думала?
— Из-за фотографии на обложке моей книги.
— Ты что, похож на ее отца?
— Да, похож. На самом деле он мой дальний родственник, но это не важно. Он умер. Он умер уже давно. Его убили на войне.
— Не вообразила же она, что он снова ожил?
— Мне кажется, если чего-то очень хочешь, то можешь поверить в любое чудо.
— Рудольфо сказал мне, что она на самом деле твоя дочь.
— Да, знаю. По деревне прошел слушок, и ради нее я посчитал за лучшее не опровергать его. Она здесь уже два дня.
— Живет здесь — с тобой? Ты, должно быть, лишился рассудка.
— Ей пришлось остаться. Авиакомпания потеряла ее багаж, а в аэропорту у нее украли обратный билет.
— Почему же ты не рассказал мне о ней вчера?
— Потому что, по-моему, тебя это не касается. — Слова прозвучали грубее, чем он хотел. — Ох, извини, но так все и обстоит.
— Что скажут твои друзья в Кала-Фуэрте, когда узнают, что она тебе не дочь? Когда они поймут, что ты им врал…
— Я все объясню, когда она уедет.
— И когда это может произойти?
— Когда мы получим деньги из Лондона. Мы уже должны Рудольфо шестьсот песет, и еще надо купить ей обратный билет, а мои деньги задерживаются в Барселоне…
— Ты хочешь сказать, что вопрос только в деньгах! — Джордж уставился на нее. — Это единственное, что удерживает ее здесь? Единственная причина, по которой ты не отправил ее домой сразу же?
— Причина как причина, не хуже других.
— Но, ради всего святого, почему ты не обратился ко мне?
Джордж открыл рот; чтобы сказать ей почему, но тут же закрыл его. Фрэнсис была настроена скептически.
— Она хочет здесь остаться? Ты хочешь, чтобы она осталась?
— Нет, конечно же нет. Она мечтает как можно быстрее вернуться домой, а я — наконец избавиться от нее. Но пока ситуация вполне безобидная.
— Безобидная? Я никогда не слышала от тебя ничего более наивного. Слушай, эта ситуация такая же безобидная, как бочонок с порохом.
Он не ответил, а сидел сгорбившись и так крепко сжав пальцами край стола, что костяшки побелели. Фрэнсис, стараясь показать, что все понимает, взяла его за руку, и он даже не пытался ее отнять. Она сказала:
— Ты мне доверился, так разреши помочь. Сегодня в семь вечера есть рейс из Сан-Антонио в Барселону. Потом пересадка до Лондона, и к полуночи она могла бы быть дома. Я дам ей достаточно денег для перелета и чтобы добраться до дому. — Он по-прежнему молчал, и она нежно продолжала: — Дорогой, не время колебаться. Я права, и ты это знаешь. Она больше не может здесь оставаться.
Селина сидела на краю пирса спиной к дому, болтая в воде ногами. Джордж спустился с террасы, перешел через слипы и пошел по прогибающимся доскам, его шаги отдавались эхом, но она не обернулась. Он позвал ее по имени, но она не ответила. Он присел на корточки, чтобы быть вровень с ней.
— Послушайте. Я хочу с вами поговорить.
Она отшатнулась от него, наклонилась над водой, волосы над шеей рассыпались и свесились, обрамив с обеих сторон лицо.
— Селина, постарайтесь понять.
— Вы пока ничего не сказали.
— Вы можете вернуться в Лондон сегодня вечером. Есть рейс в семь; вы были бы дома до полуночи или самое позднее в час ночи. Фрэнсис говорит, что заплатит за ваш билет…
— Вы хотите, чтобы я уехала?
— Дело не в том, чего хочу я или вы. Мы должны делать то, что будет правильным и самым лучшим для вас. Думаю, что, прежде всего, мне вовсе не стоило оставлять вас здесь, но обстоятельства оказались выше нас. Давайте будем смотреть правде в лицо: Кала-Фуэрте — неподходящее место для девушки вроде вас, да и бедная Агнес, должно быть, очень беспокоится о том, что происходит. Я и правда думаю, что вы должны ехать.
Селина вытащила свои длинные ноги из воды и подтянула колени к подбородку, обняв их, как будто старалась взять их руками, чтобы не развалиться.
Он сказал:
— Я не отсылаю вас прочь… вы сами должны принять решение…
— Очень любезно со стороны вашей приятельницы.
— Она хочет помочь.
— Если я собираюсь вернуться в Лондон сегодня, — сказала Селина, — то у меня мало времени.
— Я отвезу вас в Сан-Антонио.
— Нет! — Он даже вздрогнул от ее резкости, а она повернулась и в первый раз за все время посмотрела на него. — Нет, я не хочу, чтобы вы ехали. Конечно же кто-нибудь сможет отвезти меня! Рудольфо, или такси, или что-нибудь еще. Должен же быть хоть кто-нибудь.
Он постарался не показать, что уязвлен:
— Ну конечно, но…
— Я не хочу, чтобы вы отвозили меня.
— Хорошо. Не имеет значения.
— А в Лондоне я позвоню Агнес из аэропорта. Она будет дома; я смогу взять такси, а она будет меня ждать.
Казалось, что она уже уехала, и они остались каждый сам по себе. Она сидела одна в самолете, одна в Лондоне, в холоде — потому что после Сан-Антонио там будет очень холодно, — пытается дозвониться до Агнес из телефонной будки. Дозванивается уже после полуночи, Агнес спит и просыпается медленно. Телефон звонит, звонит, наконец Агнес встает, натягивает халат и идет, включая по дороге свет, к телефону. А после этого наполняет горячей водой грелку, готовит постель, ставит подогревать молоко.
