Лиз Филдинг - Убежим вместе!
Она не стала его целовать, а только коснулась кончиком языка чувствительной кожи нижней губы.
Эмми втянула в себя дождевую воду с его губ, словно колибри, пьющая нектар из цветка. Потом ее язык медленно проник в глубину его рта… и больше вопроса о том, кому брать в свои руки инициативу, не возникало…
Оба с неистовой поспешностью освободились от промокших джинсов, чтобы почувствовать наконец соприкосновение своих тел. Время остановилось, пока они с жадностью обменивались страстными ласками. Броди на миг оторвался от ее губ, несмотря на протестующий стон Эмми, поднял ее на руки и понес в каменную пастушью хижину.
Внутри было темно, но сухо и гораздо теплее, чем там, на ветру. Пол был густо устлан сухой листвой и травами, опьянившими их сладким ароматом, когда они упали на них.
– Броди, – начала Эмми, но испугалась собственного голоса, который прозвучал неестественно громко в тишине лачужки. Но он не дал ей продолжить, накрыв ее губы своими, и дальнейшие слова оказались ненужными. Все было и так прекрасно. Больше ничего не имело значения. Объяснения подождут. Все решится как-нибудь само. Потом.
* * *Золотые солнечные лучи, проникавшие в хижину, разбудили Эмми. Она высвободилась из объятий спящего Броди и встала на колени, чтобы осмотреться. Гроза прошла, оставив после себя чистое небо и яркое солнце. Эмми высунула голову из хижины, остро ощущая свою наготу при ярком свете, но вокруг не было ни души, и, добравшись до сумки, лежавшей неподалеку, она принялась доставать одежду.
Броди не проснулся, даже не пошевелился, пока она натягивала на себя влажные трусики и измятое платье.
Она опустилась на колени рядом с ним, коснулась пальцем его лица, но не стала будить, заметив черные круги под глазами и сильно ввалившиеся щеки. Две ночи, проведенные на диване, даром не прошли. Эмми вынула из сумки старую спортивную рубашку, которую носила вместо ночной сорочки, и укрыла его.
Она посидела еще немного, с умилением глядя, как вздымается при дыхании широкая грудь. Его волосы высохли спутанными кудрями, и Эмми не удержалась от искушения дотронуться до них.
– О, Броди, дорогой Броди, – прошептала она. – Я так люблю тебя.
Он не пошевелился. Эмми посмотрела на часы. Начало шестого. Пора отправляться, иначе скоро снова стемнеет, а она и понятия не имела, далеко ли еще идти.
Эмми вспомнила о листке с адресом. Куда он мог деться? Она держала его в руках перед тем, как они остановились. Может быть, она его уронила? Или сунула в карман джинсов? Эмми поднялась и крадучись вышла из хижины. Их одежда валялась разбросанная там, где они ее сняли, и щеки Эмми слегка порозовели при воспоминании о своем недавнем бесстыдном поведении. Она подобрала свои джинсы. Бумажки в кармане не было.
Бросив вещи в дверях хижины, она вскарабкалась на дорогу к машине, которая все еще держалась на обочине, зацепившись за большой камень и задрав капот к небесам. Передние сиденья машины находились на уровне головы Эмми, и она, заглянув внутрь, сразу обнаружила злосчастный клочок бумаги. Эмми поспешно схватила его и отскочила в испуге: ей показалось, что машина шевельнулась.
Посмотрев на листок, она убедилась, что до дома идти совсем немного, меньше километра, если верить указаниям, которые Броди дали в полиции. Над дорогой стоял легкий туман – дождевая вода стремительно испарялась на жарком солнце.
Эмми задумалась: она дойдет до фермы Кита минут за десять и сразу вернется обратно с каким-нибудь фургоном, чтобы вытащить «рено», прежде чем проснется Броди. Послав в сторону хижины воздушный поцелуй, Эмми заторопилась вперед по дороге.
* * *Броди открыл глаза. Все тело болело, словно его только что пропустили через бетономешалку, но он не обращал на это внимания. На душе было легко, и он чувствовал себя невероятно счастливым. Повернулся к Эмми, чтобы разбудить ее поцелуем, обнять и сказать, как сильно он ее любит. Но девушки рядом не было.
Сначала он просто не поверил своим глазам.
Сбросил с себя рубашку, потом натянул ее через голову. Вон стоит ее сумка, открытая, словно Эмми поспешно искала одежду. В дверях хижины лежит ворох мокрых вещей. Оттуда Броди выудил шорты, промокшие ботинки и, одевшись, вышел на улицу.
– Эмми! – крикнул он. Над землей висела золотая дымка. – Эмми? – Никто не отозвался. Она исчезла. Броди похолодел, кровь застыла в его венах, когда он понял, что она сделала. Из его груди вырвался дикий, звериный вопль, полный гнева и боли.
Эгоистичная, испорченная, упрямая, она сделала все, что было возможно, чтобы избавиться от него. Каждый раз, сталкиваясь с этим, он все же без труда находил для нее оправдание. Даже сегодня утром, запертый в полицейском участке, он готов был поверить, что это не касается их личных отношений, что, как только он увидит Эмми с Китом Фэрфаксом, все встанет на свои места и он наконец поймет, чего она добивается.
Но на этот раз она использовала его и предала. Теперь это прямо касалось их личных отношений, и Броди готов был пойти на что угодно, но не допустить, чтобы мисс Карлайзл побилась своего.
Броди осмотрел себя. Для начала надо переодеться в сухие вещи. Его сумка все еще лежала в машине, поэтому пришлось выбираться на дорогу. Там он разделся, вытерся футболкой и надел чистую рубашку, легкий костюм и начищенные до зеркального блеска ботинки. Повязал галстук и причесался.
Конечно, вид не для деловых встреч, но сой дет и такой. Броди взял с заднего сиденья кейс и, с раздражением хлопнув дверцей машины, зашагал по дороге.
Позади раздался грохот и скрежет металла: хрупкое равновесие нарушилось и «рено» скатился вниз.
Броди даже не обернулся.
Он не знал точно, как далеко придется идти, но раз Эмми решилась отправиться пешком, то для него это тем более не составит труда. Так и оказалось. Примерно через полмили за поворотом Броди заметил у подножия холма какое-то строение. Это был симпатичный домик из серого камня, крытый розовой и коричневой черепицей, уложенной причудливым узором, так что издалека крыша казалась вязаной.
Позади возвышался стройный кипарис, имелся также чистый, ухоженный дворик с ровными рядами оливковых деревьев, чьи серебристые листочки колыхал легкий ветерок.
Фэрфакс унаследовал крепкое и ухоженное хозяйство. Чтобы заставить его отказаться от Эмми, сотней тысяч фунтов не обойдешься. Но может быть, Марк Рид прав и богатое наследство заставит Джералда Карлайзла изменить свое мнение о будущем зяте?
Броди поморщился: и как только он мог подумать, что дочь чем-то отличается от своего отца? Ведь они оба вылеплены из одного теста – эгоистичные, безразличные ко всему, кроме своих желаний, люди, которых интересуют только собственные персоны.
