Джейн Портер - Под чужим именем
— Просто скажи «до свидания».
— Нет.
Она поднялась, взяла его лицо в ладони и нежно поцеловала его.
— До свидания, Зейл. Мне пора.
Следующий месяц Зейл провел словно в аду. Ему приходилось страдать и раньше — когда Стефан умер от лейкемии, когда его родители погибли в авиакатастрофе. Он тайно плакал, переживая за Тинни, который каждый день скучал по маме, не понимая, почему она не возвращается.
Но ни одна из тех потерь не могла сравниться с болью от расставания с Ханной, которая дала ему то, что не мог дать никто другой, — душевный покой и полноту жизни.
После того как Ханна покинула Рагуву, он ощутил, насколько пуста и бессмысленна была его жизнь до нее. Он жил как на автомате, машинально выполняя свои обязанности, — а потом появилась она и вернула его к жизни. А теперь она, его женщина, уехала — и увезла с собой его сердце.
Долгие недели Зейл почти не говорил, молча передвигаясь из спальни в офис, на парапет и обратно в спальню. В свободное от работы время он бегал, а когда бегать не оставалось сил, ложился на кровать и молился. Он много лет так не молился — с тех пор, как Стефан заболел лейкемией. Тогда Бог не услышал молитв Зейла, но теперь он все равно молился. Он любил ее — страстную, смешную, упрямую Ханну. Любил так, как никогда не любил никого другого.
Прошло около месяца со дня отъезда Ханны. Зейл стоял у окна своего кабинета, глядя в пустоту, — и вдруг раздался стук в дверь. На пороге кабинета стояла миссис Сивка, сильно похудевшая и постаревшая лет на десять за последний месяц.
— Простите, что вхожу к вам без разрешения, ваше величество, но я настояла, чтобы слуги впустили меня к вам.
— Что-то случилось с Тинни?
— С принцем все отлично, он сейчас с миссис Дом. Но мне надо поговорить с вами.
На его лице отразилось беспокойство.
— Хочу рассказать вам о том, о чем никому до сих пор не говорила. Я поклялась, что никогда не расскажу об этом, — и до сих пор не нарушила клятву.
Зейл раздраженно вздохнул. Прошедший месяц был для него сущим адом, и сейчас у него не было настроения слушать о чужих тайнах.
— И вам понадобилось нарушить ее сейчас? — язвительно протянул он.
— Да.
— Почему?
— Это может изменить все.
Ему совершенно не хотелось играть в эти глупые игры.
— Что — это?
— Правда.
— Миссис Сивка, прошу вас…
Ее круглое лицо сморщилось.
— У принцессы Эммелины была сестра-близнец, принцесса Жаклин.
Зейл заморгал. Он услышал слова миссис Сивки, но не мог до конца воспринять их.
— Что?
— Принцесса Эммелина была одной из двоих. У нее была сестра-близнец.
— Это полная чушь. Король Уильям сказал бы мне, если бы у Эммелины была сестра…
— Он не знал. Никто не знал.
— Вы хоть слышите саму себя? Я не Тинни и в сказки не верю.
— Это не сказки. Я сама была там. Принцесса Жаклин-старшая рожала в Мармонте, охотничьем поместье королевской семьи в северном Брабанте. Няня ее высочества была моей лучшей подругой и попросила, чтобы я тоже присутствовала при родах и ухаживала за новорожденным в первые дни, пока она будет заботиться о молодой матери. Конечно же я согласилась. Роды были трудными — никто не ожидал близнецов. К тому же у ее высочества было внутреннее кровотечение, и нужна была операция. Но от Мармонта до ближайшего города не менее часа езды. Мы вызвали врачей, но рядом с нами не было бригады скорой помощи. — Ее глаза покраснели, а губы сжались. — Ее высочество знала, что умирает… — Миссис Сивка осеклась, и из ее глаз потекли слезы. Сдержав себя, она продолжила: — Ее высочество держалась отважно и сохраняла спокойствие. У нее была к нам необычная просьба — она хотела, чтобы одну из девочек мы отдали ее брату во дворец, а вторую отправили к ее отцу в Америку. И я отвезла новорожденную принцессу Жаклин ее отцу, сказав, что ее высочество умерла при родах, но решила отдать ребенка ему…
— Он знал о беременности ее высочества?
— Да. Она писала ему, но ее семья не пускала отца ребенка к ней.
— Не могу поверить.
— Но я не сказала ему, что у него была еще и другая дочь. Я дала клятву и не могла ее нарушить.
— А почему вы сейчас говорите мне об этом?
— Потому что это меняет все.
— Это ничего не меняет.
— Значит, вы меня не слушаете.
— Слушаю. Всякие сказки, тайны, кровные клятвы…
— Не бойтесь, ваше величество.
— Это я боюсь?! — взревел Зейл, яростно сжимая кулаки. — Вы думаете, что я боюсь?
— Да. Вы точно так же поступали в детстве. Вы боялись боли и разочарований, поэтому причиняли боль самому себе, чтобы никто не мог ранить вас еще сильнее.
— Можете идти, миссис Сивка.
Она не сдвинулась с места:
— Ваше величество, Бог слышит ваши молитвы, и в мире есть добро и справедливость, а не только горе. В глубине души вы уже знаете конец моей истории.
Зейл стиснул зубы. Все его мышцы были до боли напряжены.
— Эта новорожденная принцесса… Жаклин… Это ваша Ханна.
Зейл резко сел на подоконник — ноги не держали его.
«Не может быть».
— Не надо мне сказки рассказывать, — резко сказал он, злясь на миссис Сивку за то, что она так мучала его, когда у него больше ничего не оставалось в жизни. Больше всего на свете ему нужна была Ханна.
— Я никогда не лгала вам, ваше величество, и мне нет резона лгать вам сейчас. — Миссис Сивка открыла дверь кабинета, за которой стояла Ханна, одетая в джинсы и белую рубашку, бледная, с распущенными волосами, без макияжа. Ее голубые глаза казались огромными на исхудавшем лице.
— Добрый день, ваше величество.
Зейл не мог дышать. Ханна. Она здесь! Здесь, с ним. Принцесса или нет — не важно. Он с радостью оставил бы все ради возможности жить с ней.
Миссис Сивка широко улыбнулась:
— Ваше величество, разрешите представить вам ее королевское высочество, принцессу Ханну Жаклин Смит.
Зейл не знал, кто подошел первый — он сам или Ханна, — но она вдруг оказалась в его объятиях посреди кабинета.
— Я думала, что больше никогда тебя не увижу, — срывающимся голосом выговорила она.
— Весь прошлый месяц я просто с ума сходил без тебя.
— Я слышала.
— Откуда?
— Я каждый день звонила во дворец и говорила с миссис Сивкой или Креком, расспрашивая о тебе. Мне было очень больно слышать о том, как ты страдаешь.
Он сжал ее лицо ладонями:
— Мои придворные говорили обо мне за моей спиной?
— Да. Прости, но я пытала их, пока они не сказали мне правду. Когда я услышала, что ты пробегаешь по пятнадцать — двадцать миль в день и ничего не ешь, мне захотелось вскочить в самолет и лететь к тебе, но я боялась, что, если приеду, больше не смогу уехать.
