Эллен Алекс - Страсти у вулкана
Даниэль улыбнулась. Этот человек ее заинтересовал.
— Расскажите о себе, — попросила Даниэль.
— Все просто, — сказал доктор Олсен, — кто-то должен быть врачом.
— Но это же очень трудно.
— Вовсе нет.
— Нужно просто ощущать себя на своем месте?
— Совершенно верно.
— А если вдруг окажется, что ты не на своем месте?
— Тогда нужно уйти.
— А если ты еще в этом сомневаешься? — сказала Даниэль.
Доктор Олсен задумался.
— Тогда нужно куда-нибудь уехать на время. И все обдумать.
— Если любишь, — сказала Даниэль, — то никогда не будешь уезжать.
— Бывают разные обстоятельства, — сказал доктор Олсен, — люди уезжают и, например, пишут письма, а другие люди получают эти письма и ждут. Или же они не получают никаких писем. А просто ждут. Потому что чувствуют, что надо ждать.
— Писать письма — это такая же фальшь, как передавать горячие приветы. И то и другое не имеет совершенно никакого смысла. Если любишь, никуда не уедешь. Если любишь, ты — бог, и сделаешь все, чтобы быть рядом с тем, кого любишь. А если не любишь, то ты уедешь на край света и будешь писать оттуда душещипательные письма и слать горячие приветы с утра пораньше, а вечером ходить в соседний ресторан с какой-нибудь местной блондинкой, для которой тоже нет ничего святого, и забывать о тех, кто тебя ждет.
— Не все так грустно, — сказал доктор Олсен, — ведь есть некое внутреннее чувство. И если ты не захочешь возвращаться к тому, кто ждет, то уже не будешь туда возвращаться.
— Как все запутанно, — сказала Даниэль, — как все сложно и запутанно.
— А ты доверься внутреннему чувству, — сказал доктор Олсен, — и слушай только его. И никто не заставит тебя быть там, где ты не хочешь быть, делать то, что не велит тебе делать твое сердце, и думать о том, о ком ты больше уже не можешь думать.
3
Вечером доктор Олсен развел костер и подогрел ужин. А еще он достал из рюкзака бутылку шампанского.
— Ну вот, теперь мы как в кино, — сказала Даниэль.
— Да, а я — волшебник, который на вершине вулкана достает из рюкзака бутылку шампанского.
Они сидели на теплом одеяле, которое доктор Олсен тоже выудил из своего бездонного рюкзака.
— А еще в кино у героев обычно лежат в дорожном саквояже смокинг и вечернее платье, — сказала Даниэль. — Представьте, двое в пустыне, без глотка воды и одежды. А ближе к вечеру они, уже в смокинге и вечернем платье, заставили весь песок свечами и пьют шампанское из хрустальных бокалов.
Доктор Олсен рассмеялся.
— Смокинга и платья у меня нет, а светить нам будут звезды и костер.
— И фужеров тоже нет?
— Нет. Мы будем пить из бумажных стаканчиков.
— Тогда еще один вопрос.
— Спрашивай.
— Почему в вашем рюкзаке оказалось шампанское?
— Потому что вчера я пригласил тебя в горы, отдохнуть и от всего отвлечься.
Доктор Олсен открыл бутылку, пробка выстрелила в темное небо.
— Но я же отказалась, — сказала Даниэль.
— Во-первых, ты ничего конкретного не сказала.
— А во-вторых, вы почувствовали, что я поеду?
— Поздравляю, ты тоже становишься немного волшебницей.
Доктор Олсен вытащил из рюкзака два больших теплых свитера, один из них он протянул Даниэль. Даниэль скептически осмотрела свитер.
— Я утону в нем, — сказала Даниэль.
— Ну мы же не на бал с тобой собираемся, — сказал доктор Олсен. — Мы пойдем туда в следующий раз, — добавил он совершенно серьезно.
— В следующий раз вы пригласите меня на бал? — улыбнулась Даниэль.
Она надела свитер и тут же утонула в нем.
— Если ты пару танцев подаришь мне, — улыбнулся доктор Олсен.
— А куда я дену остальные танцы?
— Раздаришь остальным своим поклонникам. А я даже не буду ревновать.
Даниэль задумалась.
— Значит, в моей жизни будет еще много событий? — сказала она.
— Конечно. Великое множество. Мир не заканчивается только одним городом. Даже если этот город находится около самого настоящего вулкана. Скажу больше. Мир дальше этих гор. И реки, которая за этими горами. И океана, в который впадает эта река. И это действительно так.
И мир незримо затаился где-то там, за отблесками костра, а несчетное количество звезд вежливо слушали разговор двух людей на вершине горы. И хотя в этом разговоре не было ничего такого особенного, но однажды он мог перевернуть собой весь этот мир.
Даниэль положила голову на свою руку и, уже засыпая, стала тихо говорить:
— Я не знала, что со мной, мне надо было о многом подумать. Все лежит на поверхности. Кто-то любит кого-то, просто не может без него ни дышать, ни жить. А этот кто-то другой прекрасно может без него и дышать, и жить. А потом вдруг все меняется. И никто не виноват. Это жизнь. А наша жизнь — это тысячи историй. Так бывает сплошь и рядом. И даже если герой был совершенен, необычен, идеален и неповторим, все должно было произойти именно так. Эти истории рождаются, живут и, как все живое, имеют свое начало и конец. Они вбирают в себя чувства и события, духовное преображение и перемены, этапы жизни и любви. И так как жизнь безумно коротка, то и всем историям в нашей жизни тоже отпущено очень мало времени на существование. Все когда-то кончается и начинается заново, это было и будет всегда…
Даниэль уже почти спала, когда почувствовала его поцелуй.
И где-то на другой половине неба солнце не остановилось от этого на своем пути. И луна не сорвалась с небес, и даже вулкан не проснулся.
Проснулась Даниэль. Это был другой мужчина, который ее поцеловал. Но мир от этого не перевернулся.
В темноте она видела лицо доктора Олсена.
— Когда я увидел тебя впервые там, на студии, со мной что-то произошло, — тихо сказал он.
Даниэль смотрела на него в лунном свете. Грустные глаза, длинные ресницы, мужественное лицо.
— Что произошло? — шепотом спросила Даниэль.
— Пока не знаю, — сказал доктор Олсен. Он задумался. — Просто я сразу понял, что мы непременно увидимся еще.
— Ты сразу обратил на меня внимание? — спросила Даниэль.
— Да.
— Но почему?
— У тебя в глазах было одиночество.
— У всех в глазах есть одиночество.
— Нет, в тот вечер оно было только у тебя.
Даниэль подумала.
— Значит, ты не удивился, когда я пришла к тебе в больницу?
Неизвестно почему, но они говорили шепотом, хотя вряд ли их кто-нибудь мог услышать, остальные люди были далеко.
— Почему же, я очень удивился, — улыбнулся доктор Олсен.
