Дениза Алистер - Было ли счастье?
— Роберто! — она вздохнула и нетерпеливо повернулась к нему. — Вы не можете…
— Мой сын, Марни, использует твоего брата и деликатное положение его жены, чтобы принудить тебя опять выйти за него замуж, — он поднял руку, прося ее помолчать, когда она попыталась прервать его. — Не стоит отрицать это, — заявил он. — Я видел правду в твоих глазах, когда задавал тебе вопросы еще тогда, в моем кабинете. Ты только подтвердила мои первоначальные подозрения и то, что мне удалось разузнать. Но, уверившись в них, я понял, что мне надо действовать. Так же, как я не могу позволить Гаю поступить подобным образом с тобой, я не могу позволить, чтобы ты продолжала верить лжи, которую очень умело инсценировали для тебя злые и умирающие от скуки люди, считающие, что вдоволь повеселиться можно, только принеся в жертву чье-то счастье!
— Но это безумие! — воскликнула Марни, пытаясь собраться с силами.
Она вдруг начала понимать, что Роберто знает, о чем говорит. Она видела это по жесткому блеску его глаз. Он был похож в этот момент на Роберто тех времен, когда еще не передал все бразды правления сыну, — на хищника, не знающего пощады.
— Мы с Гаем женимся, потому что считаем, что все еще любим друг друга! — настаивала она, и ей казалось странным, что эта ложь не кажется ей ложью. — Прошлое — позади! Мы решили отбросить его. Вот и все, Роберто!
— А мучившая вас четыре года ложь так и останется между вами? — многозначительно остановил он ее. — Можно мне сесть?
— О боже! Конечно! — она засуетилась вокруг него, как только поняла, что он уже очень долго стоит на своей больной ноге. Она метнулась в другой конец комнаты и принесла ему стул, потом помогла ему сесть.
— О, вот так гораздо лучше, вздохнул он, потом хлопнул себя по больной ноге. — Ты и не представляешь, как я ненавижу эту немощь! — пожаловался он. — Мне иногда хочется стукнуть себя побольнее кулаком.
— Что вы сейчас и продемонстрировали, — сказала она, улыбаясь и поддразнивая его. — Бедная ваша нога!
Роберто оживился, потом засмеялся, и напряженность, витавшая между ними, куда-то исчезла. Но только на мгновение. Роберто схватил ее за руку, когда Марни попыталась отойти от него. Он держал ее очень крепко.
— Я привел тебя сюда, Марни, в надежде на то, что, увидев это прекрасное место, ты смягчишь свое сердце и выслушаешь историю, которую я хочу тебе рассказать. Хорошо? — он слегка тряхнул ее руку, как бы в подтверждение просьбы. — Ты выслушаешь то, что я должен сказать?
— О, Роберто, — она вздохнула и высвободила руку. — Почему бы вам не оставить все как есть?
— Потому что так это оставаться не должно! — воскликнул он. — Только не сейчас, когда вы с Гаем собираетесь опять вступить на дорогу, ведущую к пропасти! Правде надо посмотреть в глаза, Марни. А правда заключается в том, что Гай был настолько пьян в тот вечер, когда ты застала его с другой женщиной, что даже и понятия не имел, что она была с ним!
— О боже, Роберто, прекратите это, — закричала она и сморщилась от пронзившей ее боли: ужасная сцена вновь стояла перед глазами.
— Они видели, как ты пришла, — продолжал он, не обращая на нее внимания. — Фаулер и Антея Коул. Они подстроили для тебя ту отвратительную сцену в спальне. Фаулер ненавидел тебя, потому что ты отвергла его предложение. А Антея ненавидела тебя, потому что ты увела ее любовника! Им хотелось видеть твой ад.
«И им это удалось», — подумала Марни и отвернулась от Роберто, который, казалось, так и пронизывал ее своим открытым взглядом.
— Довольно, — прошептала она, в глазах ее застыла боль. — Говоря все эти вещи, вы представляете Гая слепцом и доверчивым дураком. А мне кажется, ему бы это не понравилось.
— Именно так, — холодно, язвительно и протяжно произнес кто-то.
10
Марни резко повернулась и увидела стоявшего в дверях Гая. Он был так взбешен, что, казалось, переполнявший его гнев вырывался из него и заполнял собой всю студию.
Роберто что-то пробормотал. Потом воцарилось гнетущее молчание. Атмосфера накалилась до предела. Гай переводил гневный взгляд с одного на другого, потом наконец остановил его на белом, как полотно, лице Марни.
— Папа, оставь нас, пожалуйста, сказал он и резко отошел от двери.
Роберто, с трудом поднявшись со стула, ни слова не говоря, заковылял к выходу.
Он остановился, когда поравнялся с сыном.
— Она имеет право знать правду! — хриплым голосом сказал он. — Оба вы ведете себя как страусы. Но от правды не спрячешься, засунув голову в песок.
— Я просил тебя в это не вмешиваться, — резко сказал Гай. — Как я мог думать, что ты мне доверяешь!
— Доверяю, сын мой, доверяю, — Роберто устало вздохнул. — Грустно то, что ты мне не доверяешь.
Гай немного смягчился, когда заметил удрученное, замкнутое выражение на лице отца. Он протянул руку и сжал его плечо.
— Оставь нас, — спокойно произнес он. — Пожалуйста.
— Только правда, — повторил Роберто, пристально глядя на сына, — только она может вам обоим помочь.
Гай просто кивнул. Роберто перебрался через порог и вышел, закрыв дверь. Теперь они остались одни, стоя лицом друг к другу в разных концах залитой закатным солнцем комнаты.
Марни не выдержала первая. Она повернулась к Гаю спиной не в состоянии больше смотреть на него. То, что сказал Роберто, не выходило из головы. Самые дикие мысли приходили на ум. Все в ней восставало против того, чтобы поверить ему. Она понимала, что для Гая взгляд на события под другим ракурсом мог бы стать очень умно подготовленным оправданием. Но ведь сам Гай никогда не пытался таким образом объяснить свое поведение. А может, и пытался?
Она перенеслась мысленно к сцене, разыгравшейся в тот вечер, когда застала его с Антеей. Она была не в себе от переполнявшей ее боли, унижена, как никогда в жизни, и за эту боль, за унижение ненавидела его. Когда она вцепилась в него ногтями, Гай говорил что-то в этом роде. Она помнила, что он был пьян. Он еще не протрезвел, когда пришел в тот вечер домой, а если уж быть совеем точной — едва держался на ногах. А она тоже еле держалась на ногах, тоже была пьяна ненавистью и не хотела, не могла слышать и понимать то, что он говорил.
Ее отвлекли от этих воспоминаний шаги Гая по кафельному полу студии. Марни вся сжалась — она не знала, что произойдет в следующий момент.
Он подошел к большой фарфоровой раковине и повернул кран. Только тогда Марни поняла, что он, должно быть, пришел прямо из мастерской, потому что хотя на нем еще и была одежда, в которой он сюда ехал, он успел надеть поверх нее свой темный свитер и закатал до локтя рукава рубашки.
