Мэри Смит - Пробуждение
— Мне нравиться видеть тебя разложившейся особью, — отозвался Харви.
Она снова вздохнула.
— Вы очень добры ко мне, мистер Лоу.
Вечером Джейн рассказывала о своих родителях. Харви мог бы всю ночь слушать ее глубокий взволнованный голос, то звенящий от волнения, то понижающийся до шепота. Она говорила об их смерти с печалью и болью, не стертой временем. И было в ее словах скрытое неприятие самого факта их гибели, Джейн как будто обвиняла их в том, что они ушли и оставили ее одну.
— Я знаю, это звучит глупо, нелепо, даже кощунственно, но тогда мне хотелось привлечь их к суду, — взволнованно говорила Джейн. — Эта мысль вертелась у меня в голове целыми ночами. Представляешь?
— Вполне.
— Нет, это невозможно представить! Как у меня могло даже возникнуть такое желание?! И по отношению к кому? К людям, которых я любила больше всех на свете!
Харви прекрасно ее понимал. Потому что помнил, какой огонь бушевал в его груди, когда мать покинула их, — гнев и горечь от предательства. Он не забыл и те ужасные мысли, которые тогда приходили ему в голову.
— Просто ты очень хотела, чтобы они вернулись, и сердилась, что они не возвращаются.
Джейн вздохнула.
— Да, мои родители были для меня всем на свете: моим Богом, моей Вселенной. Я тогда думала, что со мной происходит что-то ненормальное, и, не выдержав, поговорила однажды с матерью моей подруги, которая была семейным врачом. И она сказала, что ничего странного в этом нет. — Джейн неожиданно зло усмехнулась. — Страх, послетравматический синдром, так она объяснила мое состояние.
— На свете много странных вещей, которые считаются нормальными, — изрек Харви.
Джейн улыбнулась.
— И, возможно, именно в этом мы находим утешение.
Харви смотрел на ее рыжие волосы и думал: вот такой Джейн и видит жизнь — странной и чудесной. Харви всегда удивляло, как много удовольствий она умеет находить в самых простых вещах. Необычной расцветки насекомое, красивая птица, вкусное блюдо, кусок материи с забавными изречениями… Джейн легко взрывается смехом, и он любит звук этого смеха.
Но однажды он потеряет ее, и тогда его мир сразу перестанет быть странным и чудесным.
Джейн танцевала на траве. Настроение у нее было приподнято-радостным просто потому, что день чудесный, и еще потому, что прямо к ней по зеленой лужайке шел мужчина, которого она любит. Самый чудесный, самый сексуальный мужчина на свете с удивительными голубыми глазами. Высокий, сильный, он шагал уверенной походкой уверенного в себе человека.
Харви с веселым удивлением наблюдал, как Джейн поворачивается, поводит бедрами, взмахивает руками, подчиняясь какому-то только ей слышимому ритму.
— Я говорила тебе на днях? — небрежно спросила Джейн, когда Харви приблизился.
— О чем?
«Что я люблю тебя!» — громко звучала в ее душе ликующая песня. Но вместо этого Джейн сказала:
— Что я люблю это удивительное место. Что я люблю просыпаться каждое утро в твоей постели. Что я люблю заниматься с тобой любовью. Что я люблю наши прогулки. Что я люблю слышать твой голос. — Она упала на траву и уставилась в голубое небо. — Что я не могу представить, что когда-нибудь мне захочется отсюда уехать.
Как еще сказать Харви, что она любит его, не произнося самого этого слова? Слова, которое, Джейн инстинктивно это чувствовала, ему не хочется слышать?
Харви сел на траву рядом с Джейн, обняв руками колени.
— Ты поддалась очарованию этих мест. Каждый, кто попадает в эти края, становится немного одержимым.
— Я — не каждый, — буркнула Джейн, стараясь не выдать своего разочарования.
— Извини, я имел в виду совсем не это.
Нет, он имел в виду именно это! — подумала Джейн и с ужасом почувствовала, что вот-вот расплачется.
— Ты думаешь, мои чувства нереальны, фальшивы…
— Я думаю, они реальны, просто…
— Просто ты считаешь, что это мимолетная прихоть, каприз. Ты забываешь, Харви, что я тут уже несколько месяцев.
Несколько месяцев надежд, что он захочет увидеть искренность ее чувств, захочет сказать ей о своих чувствах.
— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — резко сказал Харви и добавил уже мягче: — Когда-нибудь.
Джейн привстала, уселась перед ним на колени и посмотрела ему в лицо.
— Почему мне должно быть больно?
— Потому что ты можешь приучить себя к мысли, будто эта жизнь и есть то, чего ты хочешь.
— А что в этом плохого?
— Так не может долго продолжаться. Поэтому лучше подойти к этому реалистически и наслаждаться тем, что у нас есть, по крайней мере, до тех пор, пока ты здесь.
Мне не хочется уезжать отсюда, могла бы сказать Джейн, но слова застряли у нее в горле. Харви нежно погладил ее по щеке.
— Давай не будем ничего усложнять, хорошо?
Джейн переменила позу, обняла руками колени и, отвернувшись от него, уставилась на волнистые холмы, подступающие к самому горизонту.
— Как раз это и случилось с Марджори? — тихо спросила Джейн. — Она слишком усложняла твою жизнь?
Харви не ответил, и она повернулась, чтобы взглянуть на него. Выражение его лица было непроницаемым и отрешенным. Он не хотел обсуждать эту тему.
— Так что же произошло с Марджори? — настойчиво повторила Джейн.
— Она не была здесь счастлива, — твердо проговорил Харви.
Она сказала, что не может жить с тем, кто все время держит ее на эмоциональной дистанции, припомнила Джейн слова Лорин.
— Почему?
— Не многие женщины могут долго выдержать уединенную жизнь, как здесь. Извини, но я не хочу обсуждать с тобой Марджори.
— Хелена здесь счастлива, — возразила Джейн, не желая прекращать этот разговор. — И у Маргарет, кстати, нет никаких проблем, хотя она живет еще севернее. Она делает документальные фильмы, летает на самолете и, когда ей захочется, ездит в Мельбурн, в Сидней и в другие так называемые центры цивилизации.
Харви нетерпеливо пожал плечами.
— Они оба, Могги и ее муж, здесь выросли. Они знают этот край. Они принадлежат ему.
Так вот, значит, в чем дело. Мать Харви англичанка. Марджори американка. И, стало быть, она, Джейн, тоже чужестранка.
— Понятно… Иностранцы не могут долго выдержать здешнюю жизнь. Ты это хочешь сказать?
— Это не оскорбление, — устало пояснил Харви, — это реальность.
— Нет, предубеждение. Я могла бы тебя понять, если бы ты рассматривал меня как личность, а не как некую статистическую единицу, принадлежащую к племени иностранцев.
Харви улыбнулся.
— Ты для меня не некая статистическая единица, принадлежащая к племени иностранцев, Джейн.
