Клод Дюбуа - Триумф новой Золушки
Каждое его слово Сибилла воспринимала как удар бича.
— Я никогда бы так не смогла, мистер Родни. — Она говорила очень спокойно, но слезы подступили к ее глазам и, как ни старалась Сибилла их удержать, потекли по щекам. — Нет, я не смогла бы.
Лицо Дэвида омрачилось.
— Что значит "не смогла бы"? Когда я сюда приехал, ты была с этим Макинтайером. Не глупи, Сибилла! Такие предложения ты получаешь не каждый день. Благодаря моим связям я открою для тебя такие двери, которые навсегда остались бы для тебя закрытыми. При моих деньгах я смог бы исполнить любое твое желание. Поверь мне, я все сделаю для тебя. Ты имела бы бесчисленные преимущества. Когда же тебе надоест наша совместная жизнь, то снова можешь стать свободной.
Сибилла так резко встала, что толкнула стол, и шампанское в бокалах расплескалось.
— Мой ответ — нет, мистер Родни! Я даже не могу сказать вам спасибо, — запальчиво воскликнула она, сверкнув глазами. — Брак для меня очень важное понятие. И когда люди любят друг друга, они женятся.
Сибилла бросилась прочь. В спешке она споткнулась и упала, но тут же поднялась и помчалась сломя голову в сторону пляжа.
— Сибилла, вернись! Я приказываю тебе немедленно вернуться! — слышала она голос Дэвида, но в бешенстве замотала головой: "Нет, никогда! Никогда!"
10
Сибилла мчалась, как будто за ней гналась нечистая сила. Сердце бешено колотилось, в легких возникла боль.
Она на мгновение остановилась, чтобы перевести дух. Но, услышав позади себя голос Дэвида, понеслась дальше. Ей пришлось еще раз замедлить бег, чтобы скинуть туфли, так как высокие каблуки, погружаясь в мягкую почву, задерживали ее.
Добежав до пляжа, она поняла по голосу Дэвида, что он догоняет ее. Пробежав еще немного, Сибилла спряталась, как затравленный зверь, в густых зарослях, росших вдоль побережья. Она старалась дышать как можно тише.
Из своего укрытия она видела, как Родни выбежал на пляж. И, сделав пару нетвердых шагов по песку, остановился. Он осматривался и звал Сибиллу. Так стоял он минут пять, пытаясь разглядеть ее в бледном свете луны. Наконец Дэвид решился уйти.
Некоторое время Сибилла продолжала неподвижно лежать. Но когда напряжение спало, разразилась судорожными рыданиями.
Она лежала в песчаном укрытии и обдумывала свое безвыходное положение. Снова она поверила мужчине и влюбилась в него! И опять была жестоко разочарована!
В груди она почувствовала боль от быстрого бега и сдерживаемых рыданий. Но ее душевные страдания были еще мучительнее. Ей казалось, что сердце разрывается: ее дважды обманули!
Сибилла пролежала на влажном песке больше часа, опасаясь, что Дэвид подкарауливает ее на тропинке или у дома.
Заметно похолодало, и в конце концов Сибилла решилась уйти. Дрожа, она медленно двигалась в тени деревьев. Ей ни в коем случае не хотелось столкнуться с Дэвидом.
Заплаканными глазами смотрела Сибилла на цветы и свечи, плавающие в бассейне. С праздником и волшебством было покончено. Покончено, едва начавшись.
Она пробежала мимо бассейна, предварительно убедившись, что Родни там нет. Из последних сил дотащилась Сибилла до своей комнаты и опустилась на постель. В ней словно все умерло. Дэвид Родни хотел от нее того же, что и Френк Макинтайер. Сибилле отводилась лишь роль любовницы.
При этой мысли все лицо ее вспыхнуло от стыда. Она почувствовала себя униженной. Душа горела от невыплаканных слез.
Но вскоре спасительный сон освободил ее от мучительных раздумий.
Проснувшись на следующее утро, Сибилла увидела, что день будет таким же сияющим и солнечным, как и вчера. Голова у нее болела, и затылок онемел.
В первый момент она не могла объяснить себе, почему ее переполняют печаль и чувство потерянности.
Только постепенно начали всплывать в памяти последние события вчерашнего вечера.
Полная решимости, Сибилла попыталась встать с постели. Однако сделать это оказалось не так-то просто. Все тело затекло, и ей пришлось подниматься медленно.
Она решила сейчас же отправиться к Дэвиду Родни и настоять на своем немедленном возвращении в Нью-Йорк. Правда, она сдала свою квартиру и теперь не знала, где ей жить. Но все же необходимо было уехать, другого выхода Сибилла не видела.
Она оделась и, не пытаясь скрыть свое распухшее лицо под слоем косметики, отправилась в кабинет Дэвида Родни. Его там не оказалось. Письменный стол был убран: исчезли все бумаги, которые обычно в беспорядке лежали на нем.
Сибилла пошла искать Вонга.
— Вонг, вы не знаете, где мистер Родни? — спросила она китайца, который как всегда был занят чем-то на кухне. — Я должна с ним немедленно поговорить. Это очень важно.
— Мисси Силли, он сегодня утлом уехать, очень, очень лано. — Вонг пожал плечами, выражая сожаление.
Сибилла совершенно растерялась.
— Он не оставил для меня записки? — спросила она нерешительно.
— Нет, мисси. — Китаец покачал головой.
Его ответ совершенно сразил Сибиллу. Колени ее задрожали. Едва держась на ногах, она подошла к бару, налила себе коньяку и села на кожаный диван перед террасой.
Ничего не видя перед собой, она пыталась собраться с мыслями. Ей нужно спокойно обдумать свое положение. Что теперь делать? Денег, чтобы купить билет на самолет до Нью-Йорка, у нее не было. Может быть, ее жалованье было переведено на новый нью-йоркский счет, который открыла для нее мисс Бевье. Но Сибилла не имела чековой книжки.
Если она напишет в Нью-Йорк, чтобы ей сюда перевели деньги, то потребуется больше недели, пока все формальности будут улажены. К отцу она обращаться не хотела, так как в свое время не сообщила о новой работе на Эльютере. Оставался только Билли. Нет, и это было невозможно. Она, скорее, согласится добираться вплавь, чем услышать его: "Я же тебе говорил".
Невезение какое-то. А ведь сегодня Рождество! Боже, застрять на острове, не имея никакой возможности выбраться отсюда!
Сибилла стиснула зубы, чтобы не разреветься. Вспомнились счастливые рождественские праздники ее детства. Как она волновалась, ложась вечером спать, в нетерпении ожидая, что она увидит завтра утром под елкой. Среди ночи отец звонил перед дверью ее комнаты в колокольчик. (Она долго верила, будто это колокольчик саней Санта-Клауса, которые летели по воздуху.) Потом она еще глубже зарывалась в постель, опасаясь, что родители заметят, что она не спит.
Ей вспомнилась ее первая кукла с замечательными белокурыми волосами с блестевшей в них диадемой. Платье у куклы было голубое со светлыми кружевами.
Как она была счастлива тогда! И как хорошо, что ни отец, ни мать не могут ее видеть сейчас в таком отчаянии, с коньяком в дрожащей руке.
