Линда Инглвуд - Огненный цветок
— Ничего, если я подымлю? — спросил наконец Бертолд.
— Пожалуйста, — ответила Джен и отправилась в ванную, чтобы повесить полотенце и причесаться.
Стоя там перед зеркалом и расчесывая все еще влажные пряди, она отругала себя. Ей не следовало обижать своего гостя. Он ведь ничего плохого ей не сделал. Более того, ее невероятно тянуло к нему и с каждой новой встречей ей все труднее было противиться этому. Нет, не стоило говорить ему колкости и язвительно шутить. Ее психоаналитик доктор Бергман наверняка не одобрил бы подобный стиль поведения.
Вернувшись в гостиную, она застала Бертолда, сидящего в кресле и докуривающего сигару. И, стараясь как-то ослабить возникшую по ее вине натянутость в их отношениях, она спросила как ни в чем не бывало:
— Послушай, а почему тебя тянет заниматься сексом именно на озере? Разве ты не боишься водяных змей? А еще, говорят, черепахи больно укусить могут...
— Ничего страшного! Меня десятки раз кусали и змеи, и черепахи. Как видишь, пока жив-здоров! — бодро ответил Бертолд.
— Прости. Я погрязла в своих проблемах и иногда сама не понимаю, что говорю, — вдруг призналась она.
— Все нормально, — улыбнувшись, успокоил он ее. — Не ругай себя. Нам, бывшим плейбоям, и не такое приходилось выслушивать. Так что, давай-ка, ложись спать, а я поехал. В следующий раз договорим.
— Следующего раза может и не быть, — сказала она с досадой.
— Почему? — Бертолд настороженно взглянул на нее.
— Завтра я возвращаюсь в Линневорд, — вдруг неожиданно для себя объявила она.
— Вот как? И давно ты это решила?
— Какая разница? Решила, вот и все...
— Не увиливай, пожалуйста. Мы оба с тобой прекрасно знаем, почему ты хочешь убежать.
И, прежде чем Дженифер успела возразить, он поднялся с кресла, шагнул к ней, обнял и отыскал горячими губами ее рот. В ту же секунду она из воплощенного здравого смысла превратилась в комок ненасытных желаний. Единственной реальностью стали губы Бертолда, его язык и руки.
Ее груди под халатом заранее похолодели в страстном ожидании прикосновения. И когда он прижал ее к себе, она почувствовала, как ей передается его учащенное сердцебиение.
Но поцелуй все еще оставался легким, мучительно дразнящим и длился он бесконечно долго. Руки Бертолда, замершие на ее плечах, были напряжены и подрагивали. Джен первая не выдержала этой взаимной скованности. Отбросив всякое стеснение, она чуть отстранилась, заглянула в глубину его зрачков и разомкнула губы, уступая и подчиняясь.
Эта маленькая уступка, похоже, была воспринята им как должное. Поцелуй из легкого и дразнящего сразу же превратился в страстный и даже яростный. Кроме того, сняв с ее плеча руку, Бертолд развязал пояс у нее на халате, полы которого сразу же раздвинулись, подобно занавесу, выпустив на свободу упруго торчащую прекрасную грудь.
— Что ты со мной делаешь, Джен? — прерывисто прошептал он, когда оба остановились, чтобы перевести дыхание. — Ни с одной женщиной у меня такого не было...
Она же, опустив глаза, молчала, не в силах что-либо ответить. Да и требовался ли ответ? Сейчас Дженифер была податлива и послушна в его руках, как скрипка, которую настраивал мастер, решая, до какой степени следует натянуть струны, чтобы добиться нужного звучания.
Губы Бертолда тем временем уже проделывали неспешный путь от ее правого уха — он тронул его языком и слегка прикусил мочку, вызвав в Дженифер такой внутренний трепет, которого ей никогда прежде не доводилось испытывать, — до бесстыдно и заносчиво торчавших грудей. Тут он задержался, наклонил голову, поочередно обхватывая губами затвердевшие соски и играя с ними языком.
Дженифер обняла его голову ладонями и, подняв вверх лицо, глубоко вздохнула, сдержав стон. Ей не терпелось прервать эти сладкие муки и одновременно хотелось, чтобы они длились как можно дольше.
И ей еще много раз пришлось сдерживаться. Но вот Бертолд оставил в покое груди и опустился на колени, начав целовать ее живот, продвигаясь при этом все ниже. Дженифер вздрогнула и инстинктивно отстранила от себя его голову. Он словно опомнился от забвения страсти, в которой шел напролом, как кабан сквозь чащу.
— Прости, что не сдержался, — смущенно сказал он, успокаивая дыхание. И, поднявшись с колен, обнял ее за плечи, нежно поцеловал в шею, заботливо запахнул халат и завязал пояс.
— Н-н-ничего... — произнесла Дженифер, глядя в сторону, изумленная неожиданной остановкой и все еще плохо понимающая, что она говорит и что делает.
— Я не могу с тобой, как с другими...
— Как с другими... — Эхом отозвалась она и явно невпопад спросила: — Но почему же?
— Да потому что ты не такая, как все, — ласково пояснил он.
— Не такая? А какая же?
— С тобой нужно только всерьез... — с грустью признался он. — Но ты сейчас вряд ли готова к этому. А сам я, как бы мне ни хотелось, просто не смею втягивать тебя в свою жизнь.
Сбитая с толку, она смотрела в его лицо и не могла подобрать нужные слова. Ей хотелось погасить адский пламень, пылавший в ней и рвавшийся наружу.
— Бертолд, пожалуйста... — произнесла было она, но опять замолчала, в отчаянии взглянув на него.
— Ничего не говори сейчас. Я найду тебя. Тогда и придумаем, что нам делать дальше.
Он поцеловал ее в щеку, невесело улыбнулся и вышел, буркнув:
— Пока.
Через минуту рядом с домом послышался звук заведенного мотора, потом он стал удаляться и наконец смолк. Это означало, что Бертолд Гринвуд умчался в ночь на своем серебристом пикапе, и Дженифер не увидит его больше здесь, на лесном озере, потому что завтра сама уедет отсюда.
Она постояла, будто оглушенная наступившей тишиной, затем пошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало. Ну и вид! Волосы растрепаны, взгляд все еще отрешен, губы полуоткрыты, как бы в ожидании продолжения прерванных ласк. Нет, пора возвращаться в действительность.
Что он там говорил ей? Кажется, что-то важное, касающееся их возможных отношений в будущем. Но что именно, она так и не смогла понять. Ведь он завел ее до такой степени и разогрел так сильно, что еще немного — и она сама пошла бы вразнос.
Ей вспомнился урок рыбной ловли, устроенный для нее Бертолдом, и все остальное, что произошло потом между ними. Сначала было совместное плавание на надувном матрасе, объятия, поцелуи, от которых она потеряла голову до такой степени, что позволила ему снять с себя футболку, — она, как, впрочем, и оба матраса, до сих пор путешествовала где-то по озерной глади. Потом были ласковые движения рук Бертолда, вытирающих ее волосы махровым полотенцем. А затем — уже как бы ставшая привычной — сцена размолвки. Все это, включая внезапное странное расставание, вновь промелькнуло перед ее мысленным взором...
