Нина Иливицкая - Посмотри на меня
Почувствовав, что ее тело отозвалось на его прикосновение, Пол сжал ее плечи сильнее, и в его руках почувствовалась жадность.
— Вы хорошо владеете собой, Вики.
Она ощутила, как висок обожгло горячее дыхание, и он придвинулся к ней — почти обнаженной.
— Вы выглядите такой холодной, безмятежной, насмешливой. Но внутри вас полыхает огонь. Я нарисую вас изнутри. Наденьте это…
В каюту постучали.
— Эй, — ревниво прокричал Скотт, — у нас тут не принято уединяться больше, чем на десять минут! А они уже прошли!
— Вы по часам следили? — не без досады рассмеялся художник.
Ника же, испытав неожиданное облегчение, радостно позвала:
— Входите, Скотти! Мы выбираем наряд для портрета.
Скотт не заставил себя ждать. Он одобрил выбор Пола, и, когда Ника, переодевшись в маленькой туалетной комнате, вышла к ним в струящемся до пола алом шелке и открытых красных туфельках на высоких шпильках, оба на секунду онемели.
Пол попросил Нику взять из вазы крупную белую розу. Поднявшись на палубу, он набросил на шезлонг плед цвета черной вишни и усадил Нику у западного борта яхты.
— Я буду писать вас на фоне заката.
Он работал до самого ужина.
— Думайте о любви! — приказал ей художник.
И Ника наконец дала себе волю. Полулежа в блаженном уюте мягкого пледа, в ласке алого шелка, в прощальных лучах уходящего солнца, она последний раз — Ника пообещала это себе — вспоминала Кешку. Его чудесное тело, его лицо, восходившее над ней, все мгновения той сумасшедшей, той прекрасной ночи…
Кисть художника тем временем жадно схватывала все оттенки упоения страстью, странно преобразившие прелестное забывшееся Никино лицо.
Пережив напоследок заново ночь своей единственной любви, Ника закрыла опечаленную память, как закрывают шкатулку с дорогими письмами. Но ее тело, изнеженное роскошью, по-прежнему жаждало ласк и прикосновений. И она подумала, что это очень хорошо. Она отдастся художнику — его страсть поможет ей забыть Кешку. И тогда, переступив этот порог, она сможет принадлежать Рею. Она сочла это удачным решением проблемы. И впредь — вообще никаких проблем, а только разнообразные удовольствия обеспеченной и счастливой жизни. Ника потянулась и чуть не уронила забытую на коленях розу. Она с внезапной грустью взглянула на цветок, поблекший, словно опаленный огненным шелком, к которому так доверчиво приникли его нежные лепестки.
— Цветок в пустыне… — сказала она вслух. — Это ваша любимая аллегория? Что она означает? Женщина без любви? Или женщина, опаленная греховной страстью? Страсть или одиночество?
— Разумеется, одиночество. Женщина не может существовать без любви, она увядает, как этот цветок. Но мою аллегорию можно трактовать иначе: любовь, победившая одиночество. Цветы в пустыне — это торжество любви.
— В пустыне, но не в огне, — задумчиво произнесла Ника, баюкая увядшую розу.
Пол отложил кисть и подошел к девушке.
— Устали, Вики? Простите, я вас измучил. Но вы были так прекрасны, я ловил каждое мгновение. Отдохните теперь…
Изгнанная, чтобы не сбивать Нике настроение, Полом молодежь устала тесниться в кают-компании, тихо взбунтовалась и, по одиночке и группами, начала подтягиваться на палубу. Пол, занятый разговором с Никой, не сразу заметил лазутчиков, бесшумно окруживших мольберт. А увидев, быстро подошел к явно ошеломленным зрителям и резко отвернул холст в сторону океана.
— Я не люблю, когда смотрят незаконченную работу! — Он едва сдерживал гнев. Но никто не обиделся. Все молча разошлись, и только Лесли внимательно, будто в первый раз взглянув на лениво поднимающуюся с шезлонга Нику, обронил:
— Это неожиданно!
Зазвонил колокол, возвещая о том, что пора переодеваться к ужину. Вскоре все сидели в кают-компании, похожей на маленький зал очень дорогого ресторана. Мексиканец и худой мрачный повар подавали одно за другим все новые блюда, подносили вина. Но у Ники отчего-то не было аппетита, и она ограничилась устрицами, к которым пристрастилась в последние дни. Влюбленный Скотт не сводил с нее глаз, буквально угадывая каждое желание девушки: раскрывал устрицы, подносил зажигалку. При этом не забывал прикладываться к стакану с не слишком разбавленным виски. Нике вдруг захотелось побыть одной, и, когда вся компания за десертом сосредоточилась на просмотре и обсуждении нового фильма, где Мадонна вполне убедительно изображала жену аргентинского президента, Ника выскользнула на палубу.
Веселый беспорядок дня — яркие полотенца, пледы и столики на колесах — был убран. Над пустынной палубой царил закат. Ника увидела Пола, покинувшего компанию еще раньше, чем она. Он, ничего не замечая вокруг, творил, дерзко пытаясь запечатлеть на маленьком холсте грандиозное зрелище.
Ника тихо отошла к перилам и, облокотившись на них, замерла, завороженная изумительным творением природы, с которым не шло в сравнение человеческое искусство. Эта двойная красота, созданная высью и отраженная в зеркале океана, так зачаровала ее, что Ника не заметила, как к ней приблизилась — подкралась? — Эйлин. Ника обернулась в последний момент, услышав шорох ее длинного платья («змеиного хвоста»). Эйлин, вся в белом, была похожа в сумерках на привидение.
— Вы собрались столкнуть меня за борт? — весело спросила Ника. — Не делайте этого, преступление еще никому не принесло счастья. К тому же Рей все равно к вам не вернется, даже если меня не станет. Он так и не смог простить вам машинку, столь безжалостно выброшенную в окно.
— Какую еще машинку? — обескураженно спросила Эйлин и спохватилась: — Что вы выдумываете! Никуда я не собиралась вас сталкивать!
— А что вы собирались делать? — с любопытством спросила Ника.
Эйлин пожала плечами.
— Просто поговорить…
— Говорите! — разрешила Ника.
И Эйлин начала нудно (занудство — их семейное качество, решила Ника) клеветать на Рея. Она знает его с детства — это ужасный человек. Ника скоро в этом убедится, если выйдет за него замуж. Эйлин просто обязана ее предупредить. Рей — эгоист, самовлюбленный и бездушный тиран. Он непостоянен и лукав. Способен на грубость и быстро охладевает. Он просто перестанет ее замечать сразу после медового месяца, она будет одинока и несчастна. А вот ее брат Скотт — совсем другое дело. Он влюблен в Нику и будет носить ее на руках. И состояние у него не меньше, чем у Рея…
Нике быстро наскучил этот монолог, и она вернулась к созерцанию игры уходящих красок в волнах океана. Бедная неумная Эйлин хотела вернуть красавца Рея. Нике вдруг стало жаль ее. Вот нелепость — отнять у другой то, что самой абсолютно не нужно. Но не выходить же ей замуж за Скотта! Рей, по крайней мере, красив и умен. Потому, дождавшись конца всей этой тирады, Ника лишь сочувственно улыбнулась Эйлин и просто сказала:
