Тесса Рэдли - Секрет моей души
До Клеа дошло, что Брэнд говорит о ее «Леди из храма».
— Это невозможно! Согласно документам, эта маска находится в Соединенных Штатах уже более пятидесяти лет!
Дурное предчувствие охватило ее. Брэнд не лгал. Его репутация была построена на знаниях и честности. А предполагать, что эта маска — двойник, было бы нелепо, особенно учитывая похожую ситуацию с сосудом, напоминавшим сосуд Инанны.
От осознания этого у Клеа засосало под ложечкой.
— Ты утверждаешь, что мы купили украденный артефакт? Что они не были приобретены у друга моего отца? Это очень серьезное обвинение в сторону музея.
В сторону Алана и… ее отца.
— Четыре года назад мы с Анитой обратились в музей Ирака с просьбой разрешить сфотографировать ту маску и еще несколько экспонатов коллекции. На мою просьбу ответили довольно грубым отказом. — Брэнд приподнял бровь. — Совпадение? Думаю, нет.
— Четыре года назад? — Ее глаза расширились. — Но это…
Он кивнул:
— Мне стало интересно. Я начал задавать вопросы. Я уже нанял Аниту провести некоторые исследования — о небольшой табличке, которую я увидел в этом музее и которая, как уверял Алан, имела надежное происхождение. Она сильно напомнила мне табличку, которую я видел в Стамбуле, и это меня беспокоило. Чем глубже я копал, тем больше сомневался, что маска тоже вернулась обратно в музей Ирака из Стамбула.
Клеа чувствовала тяжесть его взгляда.
— Ты можешь подтвердить, были ли табличка или маска объявлены украденными?
Брэнд покачал головой:
— Но кто-то явно знал, что я начал проявлять интерес к этой теме. Кто-то, кто знал о кражах. И этот кто-то собирался действовать решительно.
— Что ты имеешь в виду? — Сердце Клеа замерло.
— Аниту с тех пор не видели — полагаю, она мертва. — Брэнд говорил тихо, но его глаза быстро осмотрели галерею, словно он боялся, что их могут подслушать. — Мы можем продолжить разговор сегодня вечером — после того как закончится фестиваль.
— Нет! — Клеа затрясла головой. Она хотела разобраться с этим шокирующим откровением сейчас. — Это слишком важно, чтобы откладывать. Пойдем в мой кабинет!
Как только они оказались в кабинете, Брэнд закрыл за собой дверь. Клеа подошла к окну, где внизу виднелся задний дворик музея.
Наконец она повернулась к Брэнду. Но не успела Клеа задать вопрос, как Брэнд заговорил:
— Когда ты упомянула, что тебе отдали мое кольцо, меня это сильно встревожило. Получилось как-то слишком ловко — то, как оно появилось в качестве доказательства моей гибели, когда ты отказалась принять любые другие объяснения. Меня похитили почти четыре года назад. Но кольцо силой отобрали только в прошлом августе.
По ее коже пробежали мурашки.
— Это означает… — Ее голос умолк.
— Это означает одно: все это время кто-то, кто мог отдать тебе это кольцо, знал, где я нахожусь. Кто-то знал, что Акам держит меня в плену. И этого было достаточно, чтобы заставить его сильно нервничать. Именно поэтому Акам сохранил мне жизнь, вместо того чтобы убить, как ему приказали.
— То, о чем ты говоришь, слишком жестоко, да и невозможно, — сказала Клеа, пораженная ужасом.
— Жестоко? Да. Невозможно? Я в этом не уверен. — Брэнд пожал плечами. — Но я надеюсь, ты права.
— Ты думаешь, Гарри организовал… твое убийство?!
Брэнд покачал головой:
— Одно время именно так мне и казалось. Но когда я думаю о том, кому это больше всего выгодно… Вряд ли это Гарри…
— Но кто же тогда?
— Твой отец.
Фестиваль подошел к концу.
Брэнд ушел раньше, и Клеа убедила себя: он не так все понял. Он ошибся. Ее отец не мог быть убийцей!
Но сомнение не исчезало. Брэнд никогда ей не лгал… И казалось — он так уверен!
Неопределенность сводила Клеа с ума. Она позвонила Брэнду и сообщила, что скоро придет.
Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы открыть сейф в стене ее кабинета и достать то, что было нужно.
Минут двадцать спустя Клеа вышла из лифта в пентхаусе отца.
Удивление на его лице было неподдельным.
— Я думал, ты уже едешь домой.
Она прошла по изысканному бухарскому ковру в обустроенную техническими новинками гостиную. Отец последовал за ней:
— Присаживайся, я налью нам по бокалу вина.
— Мне не надо, спасибо. — Клеа похлопала себя по животу. — Я ненадолго. Папа, где детективы нашли это?
Выражение лица Доналда Томлинсона застыло, когда она вытащила пачку фотографий из папки и показала ему верхнюю — с изображением обручального кольца Брэнда.
Словно очнувшись, Доналд взревел:
— Ты сама знаешь ответ! Ростовщик откликнулся на объявления о розыске, которые мы распространили. Мы же пытались обнаружить какие-нибудь личные вещи Брэнда.
Кивнув, Клеа вытащила фото аварии:
— Из-за этого мне снились кошмары месяцами… годами.
Присев на край бордового кожаного дивана, Доналд пробормотал:
— Но мы уже знали об автокатастрофе…
— Брэнд вообще не попадал в эту аварию — и кольцо у него отобрали намного позже. Это сделали люди, которые похитили его. И как раз тогда, когда я требовала доказательств его смерти. Удивительное совпадение, не находишь?
Клеа начала молиться: «Пожалуйста, Господи! Пусть Брэнд ошибается насчет причастности ко всему моего отца».
Ее отец не ответил. Его лицо стало словно каменное.
— Папа, ты должен мне сказать. Брэнд думает, ты собирался его убить.
— Это чертова ложь!
— Папа!
Ее отец никогда не ругался в обществе женщин. Она отступила на шаг, сжимая перед собой папку. Доналд Томлинсон встал:
— Не надо так от меня пятиться. Ты же не веришь этому, правда?
— Я… я не знаю, — замялась Клеа.
— Ты не уверена? Ты веришь ему больше, чем мне?!
Ее пронзила острая боль. Все еще сжимая папку, Клеа дотронулась свободной рукой до живота.
— Я уже не знаю чему или кому верить. О, папочка, я так растеряна… — Рыдания сдавили ей горло.
Доналд распахнул объятия, но Клеа замешкалась. Тогда он медленно опустил руки:
— Ты веришь ему…
— Убеди меня, что это ложь! — взмолилась она.
— Убедить тебя? Я твой отец. Где твоя преданность? Кто тебя вырастил? Кто был для тебя и отцом, и матерью — после того как та стерва бросила нас ради другого мужчины и его детей?
Теперь настала очередь Клеа в изумлении вытаращить глаза. Она никогда не видела отца в таком состоянии. После продолжительного молчания Клеа наконец произнесла:
— Я всегда относилась к тебе с безоговорочной преданностью. — До сих пор. С каждой минутой ее непоколебимая вера в отца рушилась. — Гарри говорит…
