Розамунда Пилчер - Сладкие объятия
— Берите все, что хотите. Мы можем устроить пикник.
— Пикник!
— Я уверен, Хуанита положит какую-нибудь еду в корзину. Не совсем продукты от «Фортнам энд Мейсон»[19]…
— Ах, попросите ее. Тогда нам не придется возвращаться сюда на обед.
Через полчаса они забирались в шлюпку. Селина сидела на корме, коробка с мотором стояла между ее ног. Она взяла учебник и словарь, а еще полотенце на случай, если захочет искупаться. Корзина для пикника стояла на дне шлюпки, Джордж греб. Пока они спускались по слипам, Хуанита стояла на террасе и махала им тряпкой для стирания пыли, как будто навсегда с ними прощаясь, а Перл ходила взад-вперед вдоль края воды и жалобно мяукала, потому что тоже хотела поплыть с ними.
— А почему нельзя ее взять? — хотела знать Селина.
— Ей сразу расхочется, как только она туда попадет. Большое количество воды на нее плохо действует.
Селина свесила руку и уставилась вниз на колышущиеся зеленые водоросли.
— Как трава, правда? Или лес, качающийся от ветра. — Вода была очень холодной. Она вынула руку из воды и обернулась, чтобы посмотреть на «Каза Барко», очарованная тем, как он смотрелся отсюда. — Он совершенно не похож на другие дома.
— Это был эллинг, помещение для лодок. Barco — это лодка.
— И это был эллинг, когда вы здесь поселились?
Джордж опустил весла, отдыхая.
— Как секретарь-организатор Клуба поклонников Джорджа Дайера, вы, кажется, потрясающе невнимательно читали мою книгу. Или вообще не читали?
— Нет, читала, но я выискивала только то, что касалось вас, потому что думала, что вы, возможно, мой отец. И конечно же о вас почти ничего не было. Все о деревне, и бухте, и «Эклипс», и всем таком.
Джордж снова начал грести.
— Первый раз я увидел Кала-Фуэрте с моря. Я приплыл из Марселя, один, потому что не смог подобрать команду, и я проделал адскую работу, чтобы найти это место. Я выключил двигатель «Эклипс» и отдал якорь в нескольких футах от того места, где она сейчас находится.
— Вы тогда думали, что останетесь и поселитесь здесь, что здесь будет ваш дом?
— Не знаю, что я думал. Я тогда слишком устал, чтобы думать. Но помню, как хорошо пахло соснами рано утром.
Они подплыли под корпус «Эклипс», Джордж встал и взялся за привальный брус и, держась за фалинь, взобрался на корму и привязал шлюпку, а потом вернулся помочь Селине разгрузиться. Она передала ему полотенце, свою книгу, корзину для пикника, а затем залезла на яхту сама, пока Джордж вернулся в шлюпку, чтобы забрать тяжелую коробку с мотором.
Брезент, ранее покрывавший кубрик, все еще лежал на крыше капитанского мостика, где его оставил Джордж, и, высохнув, весь сморщился. Селина спустилась в кубрик, поставила корзину с продуктами на одно из сидений и оглянулась вокруг со смущенным восхищением человека, никогда не бывавшего на маленькой яхте.
Она сказала:
— Она кажется ужасно маленькой.
— А чего вы ждали? «Квин Мэри»? — Джордж свалил мотор на пол кубрика, опустился на корточки и стал запихивать его — от греха подальше — под одно из дощатых сидений.
— Нет, конечно нет.
Он встал:
— Пошли, я вам все покажу.
Ступени из главного люка вели на камбуз, часть которого была приспособлена в качестве навигационного стола с широкими ящиками, чтобы могли поместиться схемы. За камбузом размещалась каюта с двумя койками, между которыми стоял складной столик. Селина спросила, не здесь ли Джордж спал, и когда Джордж ответил, что здесь, она заметила, что в нем все шесть футов, тогда как длина коек — не больше четырех с половиной. Джордж, с видом фокусника, показал ей, как койки раздвигаются по краям.
— А, понятно. Значит, вы спите, положив ноги в дыру?
— Так и задумано. И, кстати, очень удобно.
На полках стояла уйма книг, которые удерживались подпорками-фиксаторами. Подушки на койках были синего и красного цвета. Керосиновая лампа раскачивалась на шарнире. На стенах висело несколько фотографий «Эклипс» под парусами с развевающимися полосками спинакера[20], а открытая крышка рундука позволяла увидеть лежавшие в нем желтые дождевики. Джордж шел впереди, обходя выкрашенную в белый цвет мачту, а Селина следовала за ним; в крошечном концевом отсеке находился туалет и ящики, где хранились якорные цепи и паруса.
Она снова сказала:
— Она кажется такой маленькой. Не могу представить, как можно жить в такой тесноте.
— Привыкаешь. А когда идешь на яхте в одиночку, то живешь в кубрике. Камбуз потому так удобен, что можно просто протянуть руку и взять, что тебе нужно, не вставая с места. Ну, пошли назад.
Селина пошла впереди, а он задержался сзади, чтобы вывинтить болты и распахнуть иллюминаторы. На камбузе она через люк достала корзину с продуктами и поставила ее внутрь, убрав с солнца. В корзине была узкогорлая бутылка с вином, которая, к сожалению, успела нагреться, но когда она сказала об этом Джорджу, он достал кусок шпагата, обвязал его вокруг горлышка бутылки и свесил ее за борт. Потом он опять спустился вниз и вернулся, неся один из матрасов из пенорезины, которые лежали на койке в каюте.
— А это зачем?
— Я подумал, что вам захочется принять солнечную ванну. — Он закинул матрас на крышу капитанского мостика.
— Что вы собираетесь делать? Будете ставить мотор?
— Нет, подожду, пока вода не станет немного теплее, или найду кого-нибудь, кто сделает это за меня. — Он снова исчез внизу, а Селина взяла учебник испанской грамматики, залезла на крышу капитанского мостика и распласталась на матрасе. Она открыла учебник и прочитала:
— Существительные бывают мужского или женского рода. Их всегда надо запоминать с определенным артиклем.
Было очень тепло. Она уронила голову на открытую книгу и закрыла глаза. Тихо плескалась вода, пахло соснами, уютно грело солнце. Она подставила руки теплу, и весь мир куда-то исчез, а реальностью оставалась только белая яхта, стоящая на якоре в голубом заливе, и Джордж Дайер, двигавшийся внизу в каюте, открывая и закрывая ящики и время от времени чертыхаясь, когда что-то ронял.
Чуть позже она открыла глаза и позвала:
— Джордж.
— М-м-м?.. — Он сидел на кубрике голый по пояс, курил сигарету и скручивал канат в безукоризненную бухту[21].
— Я теперь знаю мужской и женский род.
— Что ж, начало хорошее.
— Я подумала, что неплохо бы поплавать.
— Что ж, тогда поплавайте.
Она села, откидывая волосы с лица.
— Вода ужасно холодная?
— После Фринтона ничего не может быть холодным.
— А откуда вы знаете, что я ездила во Фринтон?
