Марианна Лесли - Любить и верить
Внезапно он резко распахнул ворота, схватил ее за руку и практически потащил за собой. Клэр не сопротивлялась. Она не боялась его, потому что знала: он не причинит ей боли, по крайней мере физической. Единственное чувство, вспыхнувшее в ее сердце, было сожаление, что ее муж, человек, который ее любил и которого она любила всем сердцем, больше не испытывает к ней ничего, кроме ненависти. Спотыкаясь, она едва поспевала за ним, но он даже не подумал замедлить шаг, пока они не подошли к джипу.
Рванув дверцу, Брюс скомандовал:
— Живо залезай! Я не собираюсь сюсюкать тут с тобой под дождем. Ты скажешь, зачем явилась, а потом уедешь и никогда больше не вернешься. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Более чем, — кивнула Клэр.
Ее чувству собственного достоинства был нанесен сокрушительный удар, но она не собиралась признаваться в этом. Повернувшись, она с трудом забралась в машину и устроилась на потертом кожаном сиденье. Поежившись от холода, она потерла замерзшие руки друг о друга.
Брюс плюхнулся на водительское сиденье, и сразу стало тесно из-за его внушительных габаритов. Это еще раз напомнило Клэр, как он изменился. Куда подевалось стройное, пропорциональное телосложение, фигура легкоатлета? А еще эти длинные волосы, как у дикого горца? Если б она не знала, каким он был раньше, то могла бы подумать, что перед ней какой-то неуравновешенный, социально опасный тип. Возможно, таким способом он пытается освободиться от оков цивилизации и забыть тяжелые годы, проведенные в заключении. Быть может, это его способ выжить. Тюрьмы кишат подонками всех мастей. По-видимому, Брюс специально накачал мышцы, чтобы в физическом плане превосходить других заключенных, тем самым отметая любые нападки и домогательства. От одной мысли об этом ей стало не по себе. Чего бы она не отдала, чтобы помочь ему избавиться от напряжения, в котором он находился!
Машина рванула вперед. Ухватившись за край сиденья, Клэр смотрела прямо перед собой. От жуткой тряски ее мотало из стороны в сторону. Она непроизвольно напряглась, когда, мчась по неровной, ухабистой дороге, джип сильно накренился на повороте. Брюс выругался и, замедлив скорость, въехал на узкий деревянный мост, перекинутый через овраг, полный мутной бурлящей воды. Она как зачарованная смотрела на нее, стараясь не думать о прогибающихся под тяжестью машины старых досках.
Они выехали на более ровную дорогу. Клэр вздохнула с облегчением и в награду получила полный презрения взгляд Брюса. Значит, еще и презрение? Пусть так, она все выдержит ради торжества справедливости.
Если честно, ее немного страшила перспектива остаться с Брюсом наедине. Не в физическом плане, нет. Как бы сильно он ни изменился, каким бы нелюдимым отшельником ни стал, какую бы ненависть ни испытывал к ней, она не верила, что он способен на жестокость по отношению к женщине. К своей жене. Пусть и бывшей. Ее пугало то, что эмоции могли вырваться из-под контроля. Любой ценой она должна исправить причиненное ему зло. Зло, причиненное им обоим.
Разумом Клэр понимала, что их брак уже не возродить, что любовь и доверие Брюса не вернуть, но в глубине души таилась слабая надежда, что в сердце Брюса еще теплится слабое чувство к ней. Она запрещала тешить себя иллюзиями, но ничего не могла с собой поделать — крупица надежды продолжала жить в ней. Точнее, так было до приезда сюда и до того, как она увидела ненависть и презрение в глазах дорогого ей человека.
Машина резко затормозила. От неожиданности Клэр ухватилась руками за щиток, чтобы не стукнуться лбом в стекло. Дернувшись, джип остановился перед одноэтажным бревенчатым строением, довольно крепким на вид, несмотря на то что, по рассказам ее прежнего Брюса, дом был построен более полувека назад. Двор выглядел запущенным: сорняки глушили траву, а дверь амбара пьяно повисла на одной петле. Несмотря на запустение, было заметно, что когда-то здесь жили заботливые хозяева: деревянная решетка у крыльца была увита буйно вьющимся диким виноградом, а старые деревянные качели свисали с ветки гигантского дуба во дворе.
Не сказав ни слова и не удостоив ее взглядом, Брюс вышел из машины и направился к дому. Клэр потрусила следом. Он поднялся по невысоким ступенькам и вошел в дом. Она переступила порог вслед за ним, остановилась и осмотрелась. Внутри дом выглядел почти как снаружи — заброшенный, неухоженный, потерявший свое очарование. Деревянный некрашеный пол был весь в выбоинах и щелях, а плетеные коврики выцвели от времени и износились. От кирпичного камина отходили полки, тут же стояла пара потрепанных кресел с зеленой обивкой, у стены кушетка в цветастом чехле с рисунком потускневших осенних листьев. По-видимому, это была жилая комната или гостиная. В глубине комнаты была стойка, за которой виднелась кухня с мебелью из клена и раковиной на ножках, а открытая дверь справа вела в другую комнату, видимо спальню. Ситцевые занавески на окнах выцвели, стены голые, неприветливые. Единственным островком уюта был камин с полыхавшими в нем дровами. К нему она и направилась.
Похоже, он поменял одну камеру на другую, с горечью подумала Клэр. Ей захотелось плакать. Она присела перед камином, поближе к теплу и подальше от этого незнакомца, которым стал для нее Брюс. Он некоторое время сверлил ее взглядом, затем сбросил свой промокший плащ на пол и откинул его ногой в сторону. На лице Клэр отразилось удивление. Как это не похоже на прежнего Брюса! В той, прошлой жизни ее муж был пунктуальным и аккуратным, любил дорогую одежду. Она помнила, сколько внимания он уделял своей внешности, как гордился своим умением одеваться и безупречно выглядеть, когда ему приходилось выступать на заседаниях юридического отдела и работать с клиентами. Где все это? Куда делось его обаяние? Его неотразимая, притягательная улыбка? Неужели пять лет тюрьмы способны все это перечеркнуть? Да нет же, быть такого не может. Клэр отказывалась в это поверить.
Она не узнавала и не понимала нового Брюса Макалистера. Его враждебность напоминала поведение дикого зверя, защищающего свою территорию от вторжения. Мускулистое, напряженное тело и тяжелый взгляд красноречиво свидетельствовали о его недоверии к ней. Он воспринимал ее как своего врага и не скрывал этого.
Слезы душили Клэр. Еще немного — и они ручьями польются из глаз. Его молчание действовало ей на нервы и лишало присутствия духа. Клэр взяла себя в руки и произнесла:
— Я обращалась к твоему начальству. Мне назвали офицера, под наблюдением которого ты находишься. Он сказал мне о том, что ты сильно изменился и советовал не беспокоить тебя.
— Тебе следовало его послушаться. Он знает, как я к тебе отношусь.
