Елизавета Горская - Милая любовь (СИ)
отца - нарисовать в хронологическом порядке историю их с мамой любви: парк,
где они впервые познакомились, ресторан, в который папа пригласил маму на их
первое свидание, откуда они потом, смеясь, сбежали, потому что у отца не было
денег заплатить за ужин... Мама знала об этой моей мечте и использовала в своих
целях то, что было самым ценным для меня - любовь к отцу.
С Артемом я порвала. Только вот перестать думать о нем было выше моих сил. А
он, похоже, по-прежнему верил, что я вернусь. В итоге, мы стали жертвами
собственной самонадеянности и уверенности, что у нас все под контролем. Как бы
не так. Три месяца ежедневной игры в любовь обернулись для нас настоящей
любовью, порой граничащей с сумасшествием. Что ж, на то они и ошибки
молодости, чтобы исправлять их и жить дальше. Я сделала свой выбор.
2
- Не хочу ничего слышать, Мила. - Мама, как всегда, была непреклонна, о чем
ярко свидетельствовали гордо поднятая голова и сверкающие решимостью глаза. -
Или ты подтягиваешься по всем предметам или тебе не видать учебы в мастерской
Марининой как собственных ушей.
- Но, мама! - возмутилась я. - Я не смогу так быстро наверстать упущенное. У меня
практически по всем предметам, кроме черчения и физкультуры, четверки, а по
русскому и литературе и вовсе наверное трояки будут.
- Мне все равно, Мила, как ты собираешься исправлять свои оценки. Можешь
заниматься с репетиторами, оставаться после уроков на дополнительные занятия,
ходить на факультативы, мыть полы, поливать цветы. Мне. Все. Равно.
Выкручивайся, как хочешь. Думаю, если ты попросишь Арсения Валерьевича
позаниматься с тобой какое-то время, он не откажет тебе.
- Не буду я его ни о чем просить! - заартачилась я. - Он терпеть меня не может и
оценки специально занижает.
- Мила, - покачала головой мама, - ты как всегда преувеличиваешь. Арсений
Валерьевич - один из самых принципиальных и беспристрастных педагогов в
нашей школе. Поверь мне. Он одинаково относится ко всем своим ученикам,
никого из них не выделяя. А это сложно, если учесть, что он мужчина, а
преподавать ему приходится среди такого количества симпатичных, в
большинстве своем не совсем сексуально уравновешенных девушек.
- Ага! - усмехнулась я. - Порой я вообще сомневаюсь, что он живой мужчина и у
него все в порядке с ориентацией. Может он... робот? Или гей? Девчонки перед
ним иной раз такое вытворяют. А ему хоть бы хны. Лицо каменное, челюсти
сжаты, лишь хмуриться немного. Вот и вся его реакция.
- Ох, и доведете вы его когда-нибудь. Уйдет он от нас. А мне действительно жаль
расставаться с таким сильным и нравственно устойчивым педагогом.
- Я тебя умоляю, мама! Нравственно устойчивый? Это с виду он такой весь
правильный, а копни поглубже...
- Мне достаточно того, что я вижу! - отрезала мама. - Так ты согласна на мои
условия?
- А у меня есть выбор? Ты умеешь загнать в угол...
- Тебя загонишь... - вздохнула мама. - С тобой по другому невозможно, Мила. Ты
же упрямая, как... Вся в отца. Это ты не оставляешь мне выбора.
- Ладно, мам. Давай не будем разводить демагогию. Я принимаю твои условия. Я
подтягиваю оценки по предметам, а ты подписываешь договор, заверенный у
нотариуса, что обязуешься оплатить мою учебу в мастерской Марининой,
проживание на съемной квартире. Ну и... прочие расходы. По рукам?
Мама как-то обреченно вздохнула, немного помолчала, затем протянула руку и
пожала мою вымазанную в краске ладонь.
- По рукам.
Я ненавидела утро. Ненавидела овсянку, которую мама неизменно готовила на
завтрак. Ненавидела дорогу в школу.
Закинув рюкзак за спину и воткнув наушники, я брела от остановки с видом
человека, идущего на казнь. Я пообещала матери поговорить с Арсением
Валерьевичем и вчера мне казалось это вполне осуществимым. Ну что мне стоит
подойти к нему и попросить для себя дополнительные часы? Не исключено, что в
восторге от этого он не будет. Может скривится немного. Вздернет этак удивленно
- или насмешливо - одну бровь. Но как отказать дочери директрисы? У него, как и
у меня, нет выбора. А так может "премию" получит в благодарность от Аллы
Викторовны. Мама у меня человек благодарный и об оказанных ей услугах не
забывает. Тем более, что наш Арсений Валерьевич не женат и девушки постоянной
не имеет - если верить слухам, конечно. Так что времени у него - хоть отбавляй.
Черт! Кислицына машет. Эта странная девчонка вдруг ни с того ни с сего решила,
что я остро нуждаюсь в жилетке, в которую могла бы поплакаться - если что. Она
так и сказала: "Обращайся, если что." Ага. Бегу и падаю. С чего она это взяла, я до
сих пор не понимала. Уже недели две как она делила со мной парту - обычно я
сидела одна, зачастую на задних рядах - и, возомнив себя моей закадычной
подружкой, всячески выпытывала подробности наших с Темным отношений. Не
иначе кем-то подослана. Но я орешек крепкий. И не такие зубы об меня ломали. Я
наплела ей, что мы с Темным до сих пор любим друг друга и ждем
совершеннолетия, чтобы пожениться. Ну прямо как современные Ромео и
Джульетта! Ксюха горестно вздыхала, даже слезу пустила - так ее взволновала
история нашей несчастной любви. В результате это она рыдала на моей довольно
скромной - по современным меркам - груди, оставив на любимой белой футболке
черные следы от туши. Похлопав "подругу" по плечу, я заверила ее, что лить слезы
пока еще рано. Мы с Темным так просто не сдадимся и будем бороться за свою
любовь - на зло всему миру. Согласиться ли она на роль подружки невесты на
нашей свадьбе? Слезы тут же высохли на наращенных ресницах Ксюхи. Она
просияла.
Ну ладно, с этой все ясно. Что, собственно, делать с Темным? Его нахальная
улыбка и антрацитово-черные глаза до сих пор снились мне по ночам. Да он и в
реале не давал мне покоя. Зажимал по углам и требовал объяснений, а я лишь
кусала губы и, улучшив момент, по-детски сбегала. Конечно, он злился. Я хорошо
помнила тот день, когда сообщила ему, что между нами все кончено, как сжалась
его челюсть и побелели костяшки на кулаках, когда он, замахнувшись на меня,