Джулия Джеймс - Изумрудное колье
Он оборвал ее:
– Я прекрасно знаю, кто ты. – Он говорил по-английски бегло, но его итальянский акцент не смягчил грубости сказанного:
– Ты – незаконная дочка потаскухи, любовницы моего отца.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Спустя одиннадцать лет его голос прозвучал так же грубо и равнодушно, а акцент по-прежнему не смягчил резкости тона:
– Итак, ты наконец-то решила нажиться на последних оставшихся у тебя ценностях.
Его глаза бесстрастно разглядывали ее. И вдруг она увидела, как в их черной глубине что-то вспыхнуло. Эта вспышка пронзила ее подобно пуле, выпущенной снайпером. Такое происходило дважды.
В первый раз, как и сейчас, им владела дикая ярость. Первые слова, которые она от него услышала, обрушились на нее подобно смертоносному огню. Если бы ей тогда помогла интуиция, она бы не нарвалась на такие слова. Но что требовать от глупенькой четырнадцатилетней девчонки?
Пальцы Рейчел впились в мягкую кожу сумочки, и она вспомнила, когда во второй раз его глаза загорелись той же страшной яростью. Семь лет она безжалостно и непреклонно подавляла в себе чувство к этому мужчине, сидящему сейчас в трех метрах от нее...
«Нет! Нет! Забудь прошлое, ты здесь с другой целью. Это исключительно деловая встреча».
Рейчел постаралась смотреть ему прямо в лицо: «Ты ничего не чувствуешь и ничего не помнишь».
А он сидел и ждал, когда же она бросится в бой. Он знал, что это произойдет, потому-то и впустил ее к себе.
«Да разве я для него когда-либо существовала?»
Этот предательский вопрос возник неожиданно и не имел смысла.
«Даже мое тело не существовало для него. Я-то по своей наивности и глупости думала, что ему по крайней мере нужно мое тело».
Но нет, для него важно было только одно. Спустя одиннадцать лет его слова продолжали звучать у нее в мозгу.
«Я прекрасно знаю, кто ты. Ты – незаконная дочка потаскухи, любовницы моего отца...».
Для Вито Фарнесте в другой роли она не существовала и не существует.
И вдруг сквозь застарелую горечь просочилась новая мысль. И эта мысль принесла ей злорадное удовольствие.
Она будет для Вито Фарнесте чем-то большим... если он пожелает иметь с ней дело. Едва заметным движением Рейчел распрямила плечи, спокойно посмотрела на его неподвижное лицо и лишь после этого «бросилась в атаку».
– Есть кое-какие условия, – начала она.
Вито продолжал неподвижно сидеть, стараясь, чтобы не дрогнул ни единый мускул. Только бы не потерять самообладания, не вскочить с кресла, не схватить за плечи эту женщину, которая осмелилась – осмелилась! – явиться к нему и диктовать свои условия. Он станет трясти ее до тех пор, пока...
Он заставил себя выбросить эти мысли из головы. Если нарисовать в уме подобную сцену, то все произойдет в реальности. Поэтому он просто молча сидел и рассматривал Рейчел Вейл.
Выползла из небытия спустя семь лет. Правда, в таком наряде не поползаешь, можно испачкаться и разорвать чулки.
От его взгляда не укрылась ни одна мелочь ее туалета: прическа, костюм, аксессуары. Во сколько все это оценить? В пятьсот фунтов? Плюс добавить несколько сотен на туфли и сумку. Откуда у нее деньги? Ответ пронзил его. Старо как мир – другие мужчины.
Что ж... Как только он нашел ответ, напряжение спало. У нее, видно, сработали гены. Семейная профессия... Он продолжал ее разглядывать. Она повзрослела, расцвела. Похоже, точно знает, как себя преподнести, так что она преуспела бы и без наследственности.
Его прострелила боль, но он постарался не обращать на это внимания. Продолжал изучать ее внешность.
Своей стройностью она напомнила ему изящную скаковую лошадку. Пепельно-белокурые волосы, большие выразительные глаза, нежный рот...
«Нет!»
Мозг пронзила мысль острая, как лезвие ножа: она прекрасна, она выглядит великолепно, блистательно.
Ну и что из этого? Ее вид ничего для него не значит. Ничто, связанное с Рейчел Вейл, не имеет для него никакого значения. И никогда не имело. Она собирается вымогать деньги – вот о чем он должен думать. Откинувшись в кресле, он на секунду опустил веки.
– И какая же твоя цена?
В его голосе прозвучало презрение, и он даже не попытался этого скрыть.
Она ответила ему таким же спокойным голосом, каким и начала разговор:
– Я не сказала «цена». Я сказала «условия». Волна ярости захлестнула его. Она имела наглость прийти сюда и требовать от него...
Да, она требует! В течение трех лет – целых трех лет! – он испробовал все средства, чтобы вернуть то, что принадлежало ему. Ему! Его юристы ничего не смогли сделать. Болваны! Это подарок, твердили они. И получатель подарка – законный владелец. А его отец дарил своей любовнице много подарков. И ценных. И дорогих. В том числе и украшения... Выругавшись, Вито прервал тогда их болтовню:
«Господи, вы что, серьезно сравниваете побрякушки, которые он дарил своей шлюхе, с той вещью, которую она украла у него?»
Один из юристов робко возразил:
«В суде будет трудно доказать, что она это сделала, синьор Фарнесте».
«Кретин! – набросился на него Вито. – Конечно же, она украла! Мой отец не был дураком! Он даже не оставил ей виллу! Какого черта ему было дарить ей то, что стоит намного больше?»
«Ну, возможно... как подарок на память... вместо виллы...»
Вито взорвался:
«Вы так полагаете? Скажите, какой человек передаривает любовнице свадебный подарок своей жене? Кем надо быть, чтобы подарить потаскухе фамильные изумруды Фарнесте?»
Изумруды Фарнесте. Они стоят у Рейчел перед глазами. Это было девять месяцев назад. Мать настояла на том, чтобы Рейчел сопровождала ее в банк. Там их проводили в небольшое помещение, куда служитель банка принес запечатанный пакет и положил его на стол вместе с бланком. Когда их оставили наедине, мать развязала шнурок на пакете, развернула коричневую бумагу и достала коробку с драгоценностями. Коробка была не очень большая, но с двойным дном. Мать приподняла верхнюю часть, и у Рейчел захватило дух. Драгоценное ожерелье переливалось, струилось и сияло, словно зеленая река. Мать вынула украшение. С удовлетворенным выражением на лице она пропустила камни сквозь пальцы, глубоко и с удовлетворением вздохнув.
– Это немыслимо, – прошептала Рейчел.
Мать улыбнулась.
– Да, – сказала она. – Но оно – мое.
В ее голосе прозвучало что-то большее, чем удовольствие. Рейчел поняла – это торжество, и ее охватило дурное предчувствие.
– Изумруды Фарнесте, – сказала мать. – И они принадлежат мне.
