Джоанна Кливленд - Парижский поцелуй
— Вы с ней были близки?
— Она заменила мне мать. Все, что у меня есть, я приобрел благодаря двум женщинам — ей и бабушке…
К обеду в роскошном ресторане, смотрящем на реку, они заказали шампанское, чтобы поднять тост за друг за друга. Иви знала, что влюбилась. Ледяной тон, пронизывающий взгляд — все это исчезло. Жан-Клод был сама теплота и нежность.
— Что я буду делать, когда ты уедешь в Штаты? — спросил он, когда они пили кофе. — Это обязательно?
— Да.
— Так что же нам делать?
— Не знаю, — прошептала она.
— Я отвезу тебя в отель.
Они взяли такси, и всю дорогу сидели держась за руки. Поднявшись в номер, Жан-Клод сразу сбросил свое пальто, снял пальто с нее, и страстно обнял ее. Рука, нежно ласкавшая ее тело, жгущие губы… Иви совсем потеряла голову. Отвечая на его поцелуи, она думала только об одном: как она может уехать? как?
— Я люблю тебя, Иви, — произнес наконец Жан-Клод. — Я не хочу, чтобы все кончилось, когда ты уедешь.
— Я тоже, Жан-Клод.
— Ты будешь здесь завтра?
— Да.
— Утром я позвоню.
— Спокойной ночи.
Он снова поцеловал ее, потом взял пальто и вышел.
Иви еще долго сидела на кровати, пытаясь разобраться в себе. Случилось невероятное: она влюбилась. Он был хорош собой, адвокат, внук мадам Арду, и он отвечал ей взаимностью. Увы, девушка знала, что несмотря на благословение мистера Клайтона, она не может оставаться в Париже вечно. Что-то надо было сделать, чтобы не потерять его. Даже сама эта мысль была ей невыносима.
18
Наступил вторник, а Иви еще не дождалась звонка от мадам Арду. Возможно, все дело было в том, что старуха приняла успокоительное. Не исключено, что она просто не получила письма. Если это так, то горничная должна была передать записку сегодня.
В девять тридцать, позавтракав и одевшись, девушка все еще не знала, ждать звонка или выйти пройтись. Чтобы убить время, Иви надписала открытку для подруги по колледжу из Сан-Франциско. Журналистское чутье говорило ей, что что-то должно произойти. И произойти очень скоро.
И это случилось. Вскоре зазвонил телефон.
— Мисс Форчун? — это был голос секретарши Жан-Клода. — Месье Шамо позвонит вам в одиннадцать. Будьте, пожалуйста, у телефона.
Через десять минут телефон зазвонил снова.
— Да?
— Мисс Форчун? — незнакомый мужской голос — Соединяю вас с мадам Арду.
Она позвонила! Иви все-таки добилась этого!
— Что там с этими туфлями? — начала мадам Арду.
— Я просматривала фотографии…
— Я спрашиваю, кто еще знает об этом?!
— Не понимаю, какая раз…
— Для меня есть большая разница, мисс Форчун. Если вы никому ничего не сказали, может быть, мы договоримся. — Теперь мадам Арду пыталась подкупить ее.
— Я рассказала издателю «Здесь и сейчас».
— По крайней мере вы честная женщина, — произнесла мадам Арду после долгой паузы.
— Вы сможете меня принять еще раз, мадам? Мы можем поговорить об этих туфлях?..
— В полдень за вами заедет машина, — ответила побежденная Элизабет Арду и повесила трубку.
Иви лихорадочно собиралась. Звонить в Нью-Йорк было еще рано — там все спали. Оставался Шамо. Знал ли он что-нибудь? Сказала ли ему бабка правду?
Пробило одиннадцать. Одиннадцать тридцать. Телефон молчал. Без десяти двенадцать Иви была уже в отчаянии. Она больше не могла ждать его звонка, и поэтому спустилась вниз. Около двенадцати к отелю подъехала машина. В ней сидел Жан-Клод. Он поклонился ей, а в глазах снова было ледяное выражение.
— Вы предали меня, — произнес он. — Вы воспользовались моей любовью. У меня нет слов, чтобы описать свои чувства.
Иви пыталась что-то объяснить, но он не хотел слушать.
— Возьмите ее часы, — приказал он шоферу.
— Приятной поездки, мадемуазель. — Он оглушительно хлопнул дверцей и пошел прочь.
Дрожа, Иви сняла часы и протянула их молчаливому шоферу. Машина тронулась.
По дороге Иви не могла ни о чем думать, кроме Жан-Клода и их разрыва. Сердце у нее ныло. Она даже не смотрела в окно, и шоферу пришлось сообщить ей, что они приехали.
За деревьями виднелся дом — одинокий, величественный, зловещий. Как она волновалась, когда приехала сюда в первый раз. Теперь от того волнения оставалась только печаль — ее и мадам Арду.
В доме царила напряженная атмосфера. Беседа снова должна была состояться в гостиной, и старуха уже ждала журналистку в своем кресле на колесах.
— Это вы, мисс Форчун? — спросила она.
— Да, мадам.
— Садитесь. — Она повернула невидящее лицо к горничной. — Закройте дверь и не мешайте, пока я вас не позову.
— Откуда вы узнали про туфли? — тихо спросила мадам Арду, когда они остались вдвоем.
— Я заметила их на фотографии, когда интервью было закончено. Они были непохожи на бальные туфли.
— Это правда. — Иви открыла блокнот и ждала. — Никому и никогда я не рассказывала эту историю, — продолжила мадам. — Никто не заметил несоответствия.
— Где вы взяли эти туфли?
— Я солгала вам.
Иви ждала. Она знала, что сейчас не надо задавать вопросов. Мадам Арду все расскажет. Расскажет сама.
— Мы были на вечеринке, — начала она. — Мы получили это приглашение за несколько недель, так что было достаточно времени, чтобы все подготовить, — я поняла это позже. Мы пили шампанское, смеялись, пели. Это был последний счастливый вечер моей жизни.
Старуха замолчала, всматриваясь слепыми глазами в прошлое.
— В конце вечеринки, как я вам уже рассказывала, мы вернулись в поместье Арду и вышли из машины, чтобы пройтись пешком. Напали похитители, меня схватили. Это известно… А теперь я расскажу вам правду.
Иви вглядывалась в морщинистое лицо, едва осмеливаясь дышать.
— Меня отвезли в какой-то дом, не знаю, где он находился — на глаза мне надели повязку. Ночь я провела на грязной постели, а один из них сторожил дверь, чтобы я не убежала. Утром я проснулась, и он отвел меня на кухню, где двое других готовили завтрак. И тут вошел Пьер.
— Пьер? — Иви широко распахнула глаза. — Ваш муж?
— Да. Мой Пьер, единственный и любимый.
— Не понимаю…
— Я тоже ничего не понимала, но он все объяснил. Он нанял этих… негодяев, чтобы они меня похитили. Он хотел получить кое-что от своих родителей. Хотел изумруд.
— Господи, я не могу в это поверить.
— Я тоже не могла в это поверить, но все обстояло именно так. Пьер привез мне одеяло и пару туфель, чтобы мне было удобно, но он и не думал отказываться от своего плана. Он пообещал разделить колье с похитителями: ему должен был остаться изумруд, а им — остальные камни и золото. Даже в те дни это стоило немало денег.
