Джоанна Кливленд - Парижский поцелуй
— Ты взяла интервью? — немедленно захотела узнать та.
— И да и нет.
— Но ты виделась с этой Арду?
— Да. Я была у нее дома, хотя так и не узнала ее адреса. Они очень тщательно оберегают свои секреты. Мы целый день разговаривали. Это было очень интересно, хотя…
— Хотя что?
— Она что-то скрывает.
— Откуда ты знаешь?
— Я заметила кое-что на фотографиях. Когда ее похитили, она была одета в серебряное шелковое платье, расшитое жемчугом, а когда вернулась домой, то на ногах у нее были обычные туфли на низком каблуке.
— Хм. Звучит подозрительно. А что она говорит?
— Мне пришло это в голову уже после интервью. Я написала ей записку и надеюсь, что она позвонит мне.
— И она еще не позвонила?
— Нет.
— Думаю, тебе пора возвращаться домой.
— Но она была ужасно расстроена, когда мы прощались. Она плакала. Может быть, она плохо себя чувствует и ей еще не передали мою записку. Позвольте мне остаться еще на пару дней, и мы посмотрим, чем это кончится.
— Но ведь это может кончиться ничем. Твой номер немало стоит, а счета из ресторанов просто огромны.
— Ирма, но это может быть величайшей статьей, которая когда-либо публиковалась в «Здесь и сейчас».
— А может быть и ничем, милая. Очень дорогим ничем. Если ты так уверена, то почему бы тебе просто не позвонить ей?
— Потому что у меня нет ее номера. Я не знаю, где она живет. К ней можно попасть только через поверенного.
— Шарбе?
— Нет, нового — месье Шамо. — Иви надеялась, что голос не выдал ее чувств. — Он не хотел этого интервью, я с трудом добилась встречи. Я все объясню вам, когда вернусь.
— Думаю, тебе пора возвращаться домой, — произнесла Ирма после долгой паузы.
— Когда? — тихо спросила Иви.
— Завтра. Первым же утренним самолетом.
Она попрощалась и переключила линию на телефон Билла. Иви была в отчаянии, слезы текли у нее по щекам. Она никогда больше не увидит Жан-Клода, статья, возможно, не будет опубликована, а если мадам Арду все-таки позвонит, Иви уже будет лететь в Нью-Йорк. Что она могла сделать? Она работала у Ирмы, и Ирма вынесла приговор.
— Я слышал, что ты возвращаешься, — начал Билл, и тут Иви по-настоящему заплакала.
— Ой, Билл, мне так надо остаться. Возвращаться домой завтра — ошибка. Статья — ничто без ответа на вопросы, мне необходимо еще раз увидеть мадам Арду. Уверена, что я смогу ее убедить…
— Эй, Иви, а нет ли там мужчины…
— Ну…
— Я так и понял, а Ирма хочет все испортить.
— Но она ничего не знает, она просто считает, что задание выполнено, а мне кажется, что работа только начинается.
— Не уходи далеко.
— Что?
— Будь у телефона. Через несколько минут я перезвоню.
До встречи с Жан-Клодом оставалось всего сорок пять минут, и Иви хотела быть готовой вовремя. Она занималась туалетом, когда телефон снова зазвонил.
— Иви? Доброе утро. Это Клайтон, издатель «Здесь и сейчас».
— Доброе утро, мистер Клайтон. Как хорошо, что вы позвонили.
— Так что там происходит — ты возвращаешься домой или нет?
Иви глубоко вздохнула — Билл Морган сделал невозможное. Она быстро описала мистеру Клайтону ситуацию, рассказала о том, как прошло интервью и что она написала в записке.
— Будничные туфли и вечернее платье?.. Ха, думаю, что ты обнаружила кое-что интересное. Это надо раскопать.
— Вы имеете в виду, что я могу остаться?
— Но в Нью-Йорке ты уже ничего не сможешь сделать, правда? Как Ирма этого не понимает? С какой стати я должен всем объяснить, почему крутится Земля?
Иви поняла, что на эти вопросы лучше не отвечать, а сказала просто:
— Спасибо вам большое. Я сделаю все, чтобы статья получилась.
— Будничные туфли, да? Да… Молодец. Я знал, что ты умеешь работать. Этой Арду надо дать немного времени, и она откроется. Кстати, ты следишь за счетами?
— Да.
— Не трать много бумаги, особенно чековой — у нас с ней напряженка.
— Хорошо, мистер Клайтон.
— Приятно было поговорить. До встречи.
Иви повесила трубку, мечтая расцеловать мистера Клайтона, несмотря на его скупость. Впрочем времени на раздумья у нее уже не оставалось — надо было одеваться. Ровно в четыре в дверь постучали. Это был Жан-Клод.
— Ты такая красивая, — сказал он улыбаясь. — Можно я тебя поцелую?
Естественно, Иви не возражала — слишком давно (со вчерашнего вечера) она мечтала о его страстных губах.
— Мне совершенно не хочется никуда идти, — признался Жан-Клод, — но, конечно, я выполню свое обещание.
— Как это мило, — улыбнулась Иви. — Бабушка не звонила? С ней все в порядке?
— Вчера вечером она была очень расстроена, к ней даже позвали врача, и он дал успокоительное. Сегодня она отдыхает.
— Врача? Ей было плохо?
— Нет-нет. Просто нервы. Воспоминания расстроили ее. Я рад, что все кончилось, и она сможет забыть об этой истории навсегда.
Иви отвела глаза. Жан-Клод ничего не знал о записке, которую она оставила.
— Пойдем, дорогая. Эйфелева башня ждет.
Вид города, лежавшего перед ними как на ладони, действительно потрясал.
— Я теперь чувствую так, будто по-настоящему узнала Париж, — прошептала Иви. — Вот Триумфальная арка, площадь Согласия…
— А вон и Монмартр, куда я заставил тебя приезжать дважды, — рассмеялся Жан-Клод. — Как ты красива сейчас — в огнях Парижа.
— Спасибо, Жан-Клод, я так рада, что приехала сюда с тобой.
— Сколько дней ты еще будешь здесь? — спросил он, обнимая ее.
— Не знаю. Сегодня я говорила с боссом. Он дал мне еще несколько дней. Надо поработать над записями, добавить несколько штрихов местного колорита. — Ей было неприятно врать, но она не могла сказать Жан-Клоду правду.
— Пойдем. Аперитив перед обедом — чудесная вещь. Я знаю одно славное местечко.
Адвокат отвез ее в страшно модное и очень дорогое кафе на правом берегу, они заказали коктейли и продолжили разговор.
— Бабушка настояла, чтобы я учился в Америке, — рассказывал он. — Она хотела, чтобы я знал страну, где она родилась и выросла.
— Мне повезло, — отозвалась Иви. — Увы, мой французский ограничивается уроками в колледже, я никогда не говорила на нем до этой поездки.
— То немногое, что я слышал, звучало очень неплохо, — сделал он ей комплимент.
— Ты все еще занят делами Наннет? — спросила она.
— Да, — вздохнул Жан-Клод, — это непросто. Бедная женщина. Она пережила всю свою родню. Я рад, что она оставалась в моей семье до конца своих дней.
— Вы с ней были близки?
— Она заменила мне мать. Все, что у меня есть, я приобрел благодаря двум женщинам — ей и бабушке…
