Ливия Элиот - В объятиях прошлого
– Боюсь, мистеру Форстеру не очень-то подходит роль гида. У него столько дел.
– Ну, кое-что и я мог бы тебе показать.
Что это, приглашение? Или пустая болтовня?
– Не знаю. Звучит заманчиво, но я на следующей неделе выхожу на новую работу, и шеф вряд ли даст мне отпуск в ближайшее время.
– Работу можно найти и в Сан-Франциско.
Это уже интересно. Джина посмотрела на него, но Дэниел сохранял маску непробиваемой невозмутимости. К таким играм она не привыкла.
– Что-то я тебя не понимаю.
– А по-моему, я выражаюсь достаточно ясно.
– Может быть, я туповата? Ты предлагаешь мне перебраться в Сан-Франциско?
– Да.
– Бросить все и переехать на другое побережье?
– Все бросать не обязательно. Дом можно сдать. Если не понравится, вернешься. Понравится – продашь.
– На переезд требуется куча денег.
– Займи.
Нет, это невозможно!
– Послушай, давай начистоту, ладно?
– Давай.
– Зачем мне переезжать в Сан-Франциско?..
К тому времени, как они разместились в отеле, на город уже спустились сумерки. Пожелав Дэниелу спокойной ночи, Джина отправилась в номер. Она устала, но спать не хотелось. Она приготовила себе чай, переоделась и села на диван, поджав под себя ноги. Дэниел так и не ответил на вопрос, но она и так знала ответ. Только стоит ли спешить?
Жизнь обошлась с ней не слишком ласково, забрав двух мужей, но зато и подарив сына. Каждый из них – и Саймон, и Крис – оставил ей память о себе. Каждый любил ее как мог. И каждый пользовался ее слабостью. Прежде чем решаться на что-то серьезное, нужно как следует все обдумать. И она обязательно это сделает.
Джина поднялась и подошла к окну.
Ей нравился новый дом в историческом районе Ричмонда. Нравилась его архитектура, его местоположение, интерьер. Ей нравилась коллекция картин, собранная за последние годы в Штатах и Европе. Она постоянно следила за новинками, появлявшимися в антикварных магазинах, на выставках и аукционах, созванивалась с агентами и... покупала. Не реже раза в месяц она ездила в Нью-Йорк и Бостон, Филадельфию и Майами, Лос-Анджелес и Сан-Франциско. Но больше всего она любила наведываться в Европу, где ездила по маленьким городкам Италии и Австрии, Франции и Голландии, Испании и Англии. Вот где попадались по-настоящему редкие вещи.
На полках в ее новом доме стояли хрустальные вазы из Чехии и бронзовые из Толедо. Картины красовались в дорогих великолепных рамах. Стены были увешаны чудными гобелены ручной работы из Ирана, полы закрывали раритетные ковры из Турции и Египта.
Ее ванная была отделана итальянской плиткой цвета лазури с изображениями морских чудовищ, русалок и сирен. Она любила нежиться в джакузи, встроенном в каменную глыбу цвета агата, и натираться натуральными маслами из Индии и Ближнего Востока.
На полках ее библиотеки соседствовали старинные фолианты в кожаных переплетах и тома современных философов, альбомы по искусству и классика.
Но самой большой ее гордостью была спальня. С огромной кроватью из красного дерева. Балдахином из тончайшего индийского шелка. Бельгийским бельем. Венецианским зеркалом в полстены. Трюмо с серебряной чеканкой. Нежнейшим белым ковром. Картиной Рене Магрита в нише. И столиком работы Накашимы.
У нее бывали гости. Не часто, но и не редко. Только женщины. Они пили дорогие вина, ели дорогую еду, обменивались сплетнями и обсуждали моду, кино, знаменитостей и политиков. Все наперебой отпускали комплименты хозяйке, восхищались ее красотой, умом, стилем, благородством и вкусом. Они смеялись, веселились, шутили и даже устраивали танцы. И никто не знал, какие мысли бродят в ее голове.
А мысли там бродили одни и те же.
Как отомстить за брата.
Шло время, и мысли эти окрашивались во все более мрачные цвета с неизменным кровавым отливом...
Длинные смуглые пальцы с черными волосками гладили, ласкали, скользили, и сквозь стиснутые зубы рвался стон. Этот мужчина знал, что ей нравится, и умел ей угождать. Секс с ним неизменно превращался в игру. Охотник и зверь. Она была зверем. Он – охотником. Все начиналось с ласк – на диване, на кресле, на полу. Постепенно страсть разгоралась. На смену поцелуям приходили укусы, поглаживания заканчивались кровавыми царапинами, нежность отступала перед свирепой жаждой запретного. Они выключали свет, и он прятался. Через три минуты охотник выступал на поиски. Конец всегда был один – жестокая схватка, с болью и стонами, синяками и ушибами. Потные, разгоряченные, они сбрасывали одежды и набрасывались друг на друга. В этом свирепом бою было много всего – вожделения и ярости, изобретательности и хитрости. Не было только нежности и любви. Каждый использовал другого, утоляя первобытный голод. Каждый давал волю инстинктам и не испытывал стыда.
Началось это все давно, когда они были еще детьми. Началось с игр, почти невинных. Но с годами переросло в кровосмесительную забаву.
Они думали, что так будет всегда.
Небольшая прихожая вела к лестнице на второй этаж, где находилась спальня хозяйки. Служанка, пожилая, но еще проворная и разговорчивая женщина, рассказывала о Ричмонде.
Джина с удивлением и даже изумлением смотрела на чистые дорожки на полу, фотографии в рамках на стенах, цветы на столиках.
Она думала, что увидит нечто убогое, грязное, жалкое, но ее ожидания не оправдались.
Неужели здесь и впрямь живет больная, несчастная, достойная жалости бабушка Саймона и Клэр?
Служанка постучала в дверь.
– Миссис Блейк, к вам гости.
– Да-да, конечно, – прозвучал бодрый голос. – И, пожалуйста, Рита, подайте нам чай с черничным кексом.
Они разговаривали уже четверть часа, но никак не могли подобраться к интересующей их теме. Дэниел выдавал себя за агента по недвижимости, Джина выступала в роли его помощницы. Хотя зачем агенту по недвижимости помощница?
Слушая милую болтовню о птичках, погоде, ураганах и городских властях, которые никак не могут организовать вывоз мусора, она решила, что если не вмешается, эти двое голубков проворкуют до ланча.
– Извините, миссис Блейк, позвольте задать вам пару вопросов.
– Да-да, пожалуйста.
– Скажите, этот дом принадлежит вам?
– Да, разумеется.
– Вы не собираетесь его продавать?
– Нет-нет, не собираюсь. Я хочу оставить его своим детям.
– А где сейчас ваши дети? Здесь, в Ричмонде?
Женщина снисходительно улыбнулась.
– Конечно нет. Моя дочь, Клэр, живет в Сиэтле, а сын, Саймон, в Сан-Франциско. Я, правда, давно их не видела, но обиды не держу – у молодых своих проблем хватает.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Джина, когда они вышли из дома.
– Только то, что это их мать и что она понятия не имеет о смерти Саймона.
