Галина Гилевская - Обжигающая страсть
Позади скрипнула дверь, и Макар, не оборачиваясь, по звуку шагов понял, что это отец.
Кравцов-старший сел рядом, взял из предложенной сыном пачки сигарету и с наслаждением затянулся.
— Ночь-то какая!..
— Да, здорово.
— А ты давно ей предложил это?
— Кому? Что? — Макар в первую секунду даже не сообразил, о чем спрашивает отец.
— Лолите…
— A-а! Несколько дней назад.
— И она сразу согласилась?
— Сейчас-то да, но я ей давно делал предложение… Раньше она все время просила подождать.
Они помолчали, и Степан Николаевич ободряюще потрепал сына по плечу.
— Терпи теперь, казак.
— Отец, послушай, — Макар вдруг вспомнил, что он хотел сегодня сказать отцу целый день, да все не находил подходящего момента, — вчера за ужином я тебя обидел… То, что я наговорил… Я даже сам не знаю, в чем дело!
— Ничего, нормально.
— Нет, ты послушай!.. Самое забавное то, что сегодня я вдруг почувствовал какую-то особую близость между нами.
— Орел или решка? — Степан Николаевич протянул руку с зажатой в ладони монеткой.
— Решка.
Кравцов подбросил монету, поймал и разжал ладонь.
— Точно, решка. Тебе повезет.
Он спрятал монетку в карман и потянулся за второй сигаретой, теперь уже за своим любимым «Честерфильдом», лежащим в нагрудном кармане тенниски.
— Ты все-таки послушай, папа. Я ведь знаю, что я маме сделал больно сегодня… Но кого бы я ни выбрал — она все равно будет недовольна… Я вижу — ей Лолита не очень нравится!
— По-моему, ей не нравится то, что ты на себя слишком много берешь. Ей не нравится не Лолита, а то, что ты слишком быстро и совершенно непоправимо вырос, сынок… А что до Лолиты, то эта девушка действительно не такая и простая.
— Но именно это меня и привлекает в ней в первую очередь! — Макар от волнения даже выронил сигарету из рук и теперь чертыхался, стряхивая искорки с новых штанов. — Понимаешь? Эта печаль, которой она как будто полнится… Не знаю почему, но мне кажется, это очень интересно и загадочно… И я понял, что могу помочь ей, в конце концов. По-моему, это прекрасное чувство, разве нет?
— Вот сукин сын, всю идиллию нарушает! — воскликнул Кравцов-старший, и до Макара не сразу дошло, что отец имел в виду сверхзвуковой самолет, загрохотавший в небе.
— Послушай и ты, Макар… — добавил он через несколько минут, когда шум затих. — Я не пытаюсь тебя останавливать, мне самому нравится Лолита, очень нравится… Но ты уверен? Ты уверен, что именно она тебе нужна?
— Папа, ты ее не знаешь. В ней есть очень многое, чего никто не знает, кроме меня, — Макар не мог увидеть, как блеснули вдруг непонятным светом глаза отца в темноте ночи. — Если бы ты это увидел, ты бы отнесся к ней по-другому… Когда мы с ней одни, она совсем другая, не такая, как при всех.
— Да, конечно…
Старший Кравцов встал, сильным щелчком отбросил окурок подальше от дома, на гравийную дорожку.
— Я пошел спать. Пока.
А Макар еще некоторое время сидел под звездами, курил и думал. Думал о ней, о Лолите…
Но заснуть Кравцову-старшему не удалось.
Он долго ворочался и вздыхал.
Единственное, о чем он думал, даже, скорее, не думал, а чувствовал — это близость Лолиты. Ночь, тишина, и где-то совсем рядом, через стенку или через две — Лолита. Желанная. Возможно, нагая или почти обнаженная, но уж во всяком случае недоступная.
Он слышал, как прошел в комнату молодых Макар, и почему-то разнервничался и расстроился.
Почувствовав, что уснуть не сможет, Степан Николаевич тихонечко встал, чтобы не разбудить жену, вытащил из кармана пиджака еще одну пачку сигарет и прямо в пижаме спустился вниз, на первый этаж.
Дом был построен в трех уровнях. На первом, подземном, располагались гаражи и сауна с бассейном, на втором, который, собственно, и был первым наземным этажом, — кухня, гостиная, прихожая и кабинет Кравцова, а спальни были на третьем этаже.
Лестница, по которой спускался Кравцов, выводила в маленький коридорчик, разделявший кухню и гостиную, и, сойдя вниз, Степан Николаевич слегка поколебался, куда повернуть, а затем направился в свой кабинет, пройдя через гостиную. В темноте он нашарил и включил настольную лампу и, не закрывая за собой дверь, устроился в кресле, выкуривая одну сигарету за другой.
Вдруг его внимание привлек свет, вспыхнувший на кухне и яркой дорожкой пробежавший по полу через всю гостиную. Кравцов выглянул из кабинета и застыл, пораженный.
На пороге гостиной стояла Лолита. Свет, падавший сзади, пронизывал легчайший пеньюар и ночную сорочку, и ее фигура, озаренная облаком светящейся ткани, была перед ним, как на экране.
Он не видел в темноте ее лица, но чувствовал, что она смотрит на него.
Он сделал шаг вперед, и девушка бросилась к нему навстречу.
Поцелуй их был нежным, по-волшебному прекрасным. Когда он поднял ее на руки и понес в кабинет, губы ее горячо раскрылись, готовые к его ласкам.
Единственное, что он успел сообразить — это выключить лампу и закрыть за собой дверь кабинета на защелку. Так, на всякий случай…
В полнейшей тишине, боясь выдать себя хотя бы стоном, шорохом, окунались они в океан страсти, дрожа и сгорая в огне прикосновений. Это была, несомненно, их ночь, но летние ночи так коротки…
Лолита первая опомнилась и, вскочив, кивнула на окно:
— Степан, нам пора, светает, — прошептала она.
— Лолита…
— Не говори ничего, я прошу тебя. Я поступаю гадко, плохо, ужасно. Но я ничего не могу с собой поделать, — девушка говорила горячо и искренне. — Я не спала, ворочалась с боку на бок, слушала, как храпит Макар, как трещат сверчки в траве за окном, как стучат где-то за стенкой ходики, и, когда услышала, что кто-то прошел по коридору, почему-то сразу решила, что это ты.
— Милая, и я ждал тебя… И я не мог уснуть…
— Степан, я всегда буду твоя, несмотря ни на что. Понимаешь? Твоя…
— Да, — он нежно поцеловал ее.
— А теперь пошли, — чуть ли не приказала девушка, высвобождаясь из его объятий.
Когда, пройдя гостиную, они вошли в квадрат света, падавшего из кухни, то нос к носу столкнулись с Наташкой, только что попившей минералки из холодильника и теперь возвращавшейся в спальню.
Наташка с каким-то странным выражением на лице окинула их взором, и Лолите стало неуютно. Она почувствовала себя как будто обнаженной под взглядом этой маленькой женщины и инстинктивно поплотнее запахнула пеньюар на груди.
Молча, не говоря ни слова, Наташка повернулась и взбежала вверх по лестнице, а Степан и Лолита, как два провинившихся школьника, прошмыгнули на кухню.
