Вайолет Уинспир - Замок пилигрима
— Нет. — Ивейн усмехнулась. — Я выпрыгнула из машины и убежала от него.
— Он бросился вдогонку?
— Да, бежал за мной, пока я не выскочила на пристань. Там оказалось много людей, так что я была спасена.
— От его нежелательного внимания?
— Да. — Она вцепилась в плед. — Мужчины, видимо, считают, что раз они остались с девушкой наедине, то уже могут … приставать к ней.
— Мы с тобой наедине, nina. — В уголках губ дона Хуана появилась хитрая усмешка. — А ты не боишься, что мои инстинкты возьмут надо мной верх, и я стану приставать к тебе?
— Вы мой опекун, — возразила Ивейн.
— Значит, насколько я понял, от меня ты убегать не собираешься?
Она устремила на него взгляд, не зная, что сказать и осознавая магнетическую силу, таившуюся в этом непостижимом человеке. Складки в углах рта смягчила полутьма, седина не была видна, и на одно головокружительное мгновение Ивейн показалось, что она наедине с молодым, дерзким доном Хуаном, который любил горячих скакунов, который искал счастья, добывая серебро в забытых шахтах, и развлекался с экзотическими женщинами.
Сейчас, наедине с доном Хуаном, она сомневалась в своей безопасности больше, чем с любым другим мужчиной на свете.
К ее облегчению, он отстранился и достал из отделения для перчаток карманный фонарик.
— Предлагаю пойти поискать, где бы нам провести ночь, может, и отыщем какую-нибудь хижину недалеко от дороги. Только возьми с собой плед и накинь на плечи.
Они выбрались из машины на дорогу, едва видную в тумане. Ивейн нерешительно озиралась. Мир вокруг безмолвствовал. Силуэты деревьев смутно темнели в тумане.
— А может, нам лучше остаться в машине, сеньор?
— Нет, — твердо заявил он. — Ты рискуешь простудиться, а у меня скоро разноется нога из-за сырости. Идем, держись поближе ко мне, и я обещаю, что скоро ты уже будешь сидеть у горящего камина и пить дымящийся кофе.
Яркий луч фонарика пронизывал туман, и через некоторое время они оказались на утоптанной дорожке. Ивейн послушно шла рядом со своим покровителем, хромавшим больше обычного. Сырость пробралась в его изувеченную ногу, которую с такими мучениями и трудами удалось заново собрать буквально из кусочков, и Ивейн мучительно хотелось взять дона Хуана под руку — как делала это Ракель — и дать ему хоть некоторое облегчение. Ведь боль всегда сильнее, когда стараешься скрыть ее.
— Ах! — Он вдруг остановился как вкопанный. Испуг Ивейн мгновенно сменился вздохом облегчения, когда она увидела, что луч фонарика наткнулся на неровную белую поверхность стены, потом высветил оконную раму, а за ней деревянную дверь с железным кольцом.
Потом луч света упал на закутанную почти до глаз в меховой плед Ивейн.
— Ну, Гретель, нашли мы все-таки домик в лесу. Как думаешь, посмеет Гензель постучать в эту дверь?
Она фыркнула. Ей очень нравилось, когда дон Хуан позволял себе шутить: юмор, скрытый в его характере, был похож на золотую жилу в глубинах скалы.
— У Гретель очень замерзли ноги, — пожаловалась она.
— Да, я заметил, что ты прихрамываешь, дитя мое.
— Да нет, я потеряла каблук от правой туфли. Он оторвался.
— Тогда пошли. — Дон Хуан приподнял железное кольцо и ударил им в дверь раз, другой; удары гулко раздавались в ночи.
Они подождали, затем услышали, как кто-то открыл у них над головой окно второго этажа.
— Кто там? — раздался стариковский, ворчливый голос.
— Сеньора, мы умоляем вас о ночлеге. У нас сломалась машина, и мы заблудились в тумане.
— Простите меня, сеньор, у меня нет для вас комнаты…
— Я щедро заплачу, сеньора.
Ответа не последовало — видимо, женщина колебалась, потом они услышали, что окно закрыли.
— Все деревенские очень осторожны в такие ночи, как эта, — по-английски обратился дон Хуан к Ивейн. — Старуха приютит нас, если я заплачу ей за беспокойство.
— А вы скажите ей, кто вы, — предложила Ивейн.
— По некоторым причинам, — в голосе его слышалась улыбка, — я хочу остаться инкогнито.
Ивейн еще размышляла над этим замечанием, когда звякнул засов, и дверь домика медленно отворилась. Их взорам предстала закутанная в шаль согнутая фигура с коптилкой в руках. Старуха подняла ее над головой, чтобы получше разглядеть своих непрошеных гостей, и тяжелым взглядом уставилась на дона Хуана, высокого, аристократически выглядевшего, несмотря на взъерошенные волосы, а затем перевела взгляд на его молоденькую, закутанную в меха, спутницу.
— Прямо не знаю, пускать ли мне незнакомых людей на постой. Откуда мне знать, что вы честные люди?
Дон Хуан вытащил из кармана кошелек и достал оттуда несколько крупных купюр.
— Вот, возьмите, сеньора. Полагаю, этого достаточно, чтобы мы могли получить крышу над головой на одну ночь? Прошу вас, посмотрите — юная леди вся дрожит от холода.
Старуха упрятала деньги под шаль и распахнула дверь, так что дон Хуан и Ивейн смогли протиснуться мимо нее внутрь. Они оказались в узком коридоре. Дверь с треском захлопнулась, лязгнула задвигаемая щеколда, и их повели на кухню, где огонь отбрасывал красные блики на беленые известковые стены и низкий закопченный потолок.
Хозяйка поставила лампу на стол и подбросила дров в камин. Когда пламя разгорелось, она повернулась к своим гостям, чтобы еще раз как следует рассмотреть их. Ивейн не могла отогнать мысль, что старуха до крайности похожа на ведьму со своими сверлящими глазками и смуглым, словно печеное яблоко, морщинистым лицом, обрамленным черным платком. Она вперилась острым взглядом в лицо Ивейн и что-то пробормотала скороговоркой по-испански. Ивейн беспомощно оглянулась на дона Хуана, не понимая деревенского диалекта.
— Сеньора предлагает тебе миску супа.
— О… да, благодарю вас!
Он сказал что-то женщине, та подошла к очагу и придвинула черный горшок поближе к огню. Старуха бросала какие-то фразы через плечо, и Ивейн вдруг почувствовала, как опекун крепко схватил ее за руку. Затем он помог ей снять плед с плеч. Старуха проковыляла к столу и принялась расставлять глиняные миски, а потом достала ложки и хлеб.
— Что она говорит? — Влажные от тумана волосы Ивейн прилипли к вискам осенне-золотистыми прядями, что придавало ей сходство с русалкой. И это впечатление еще усиливалось от тусклых теней, которые лампа отбрасывала по старомодной деревенской кухне с тяжелыми деревянными стульями и треногой табуреткой, на какой доят коров, плетеным ковриком перед очагом и полкой для посуды, заставленной фарфоровыми безделушками и вазочками с искусственными цветами.
Тень дона Хуана выросла до потолка и заполнила полкухни… На этой убогой кухне он выглядел странно и неуместно в своем безукоризненном сером костюме. Ивейн привыкла видеть его на фоне шитых золотом портьер и темных красок благородной антикварной мебели комнат, в которых аромат роз смешивался с запахом его дорогих сигар.
