С. Гарднер - Ради любви к женщине
– Стойте! Рэйса! Я Саймон, – раздался голос мальчика, прижатого лицом к ковру.
– Отпустите его! Живо!
Саймона освободили, и он медленно поднялся.
Перед нею оказался молодой человек. Не мальчик, которого она помнила. Он возвышался над нею. И её осмотр внезапно остановился на его глазах.
– У тебя мамины глаза.
– Да, – сказал он с кривой улыбкой.
– С тобой всё в порядке? Они тебя не ушибли? – спросила Рэйса, осматривая его.
– Я сожалею, госпожа Андиета, но он …
Она немедленно вмешалась.
– Вам мало того, что вы скрутили ребёнка, вы еще и оправдываться собираетесь?
– Нет, мадам, это не…
– Хорошо, теперь объясните мне, как он сюда поднялся? – она перевела взгляд на Саймона.
– Я вошел через служебный лифт, – сказал он с улыбкой. Он явно гордился собой. Рэйса тоже не смогла скрыть улыбки.
– Входи, Саймон, – она проводила его в гостиную. – Выпьешь чего-нибудь?
– Нет, ничего, спасибо.
Он осмотрелся вокруг.
– Ничего себе, что за место, – он приблизился к стеклянной стене и увидел весь Даллас. – Вот это да, ну и вид!
– Да. – Рэйса наблюдала за ним, пока он передвигался по комнате.
Он был частью Кэролин, снова и снова повторял её разум, и он был здесь.
– Зачем ты пришёл, Саймон? – спросила она, сев на диван и скрестив ноги.
Он подошёл к ней и сел на стул рядом, пытаясь найти слова.
– Твоя мать послала тебя?
– Нет! – его голова внезапно поднялась. – Она не знает, что я здесь.
Рэйса ждала. Мальчик сделал глубокий вздох, и слова, казалось, полились из него.
– Моя мама несчастна. Я знаю, что вы любили её когда-то. Отношения между нею и моим отцом никогда не были идеальными, но я думал… я знаю, что это я был виноват в её возвращении сюда.
– Саймон…
Он не дал ей договорить.
– Я знаю, что вы были… – он потупил взгляд.
Рэйса молча ждала продолжения.
– Я знаю, что она любила вас. Я не понимал тогда. Она была так счастлива в то время… Я хочу знать, вы её ещё любите?
Рэйса никак этого не ожидала. Она встала и направилась к стеклянной стене. Она произнесла мягко, продолжая стоять спиной к Саймону:
– Это было давным-давно, Саймон.
– Мой отец её не заслуживает.
– Она выбрала его.
– Я сказал, что не останусь с нею, если она не уедет.
Как только он сказал это, она повернулась к нему. Он смотрел пристыжено, и это отразилось на его юном лице.
– Она хотела остаться.
Рэйса глубоко вздохнула, прежде чем заговорить. Вся эта ночь была чем-то, чего она совсем не ожидала.
– Много воды утекло за эти десять лет, Саймон. Мы обе были слишком молоды.
– Я знаю, что она всё ещё любит вас.
– Саймон, я не думаю, что нам стоит это обсуждать, – холодно отрезала она.
– Если вы любите её…
– Этого не всегда достаточно, Саймон.
Он посмотрел на неё и не сказал ни слова. Она почувствовала дискомфорт под его изучающим взглядом.
– Я люблю маму. Он нет. Теперь я знаю, что он никогда не любил её. Я не знаю, любит ли он кого-нибудь, кроме себя. Он каждый день забирает небольшую часть её. Однажды… она просто исчезнет. По крайней мере, я борюсь за неё. Аманда тоже. Я думал, что настоящая любовь никогда не умирает?
Рэйса смотрела на него, забыв про дыхание. Он приблизился к ней и легко поцеловал её в щеку.
– Это за то, как мне было хорошо, когда мы были в "Вираго". Я так и не поблагодарил вас.
Он развернулся и медленно вышел.
Рэйса снова подошла к стеклянной стене. Она смотрела на огни перед собой. И в отражении темного стекла можно было заметить слезу, сбежавшую из уголка глаза.
***
На следующий день она собрала вещи и вылетела первым классом назад в Венесуэлу. Она возвращалась домой. Европа подождёт.
Внезапно её сотовый телефон зазвонил.
– Oigo ? – Алло?
Она побледнела.
– Пусть заправленный самолёт ждёт меня в аэропорту!
Руки Рэйсы дрожали. Круг замкнулся.
***
Она приехала в "Вираго" и взбежала по ступенькам. Никто не сказал ей, насколько серьезна ситуация, она видела это по их лицам. Рэйса направилась прямо в комнату Ноны.
– Нона! – Она опустилась на колени рядом с кроватью.
– Я ждала тебя. Я знала, что ты приедешь.
Рэйса видела, что глаза пожилой женщины не блестели как обычно, и даже улыбка дрожала.
– Ты была очень непослушной, я должна была бы рассердиться на тебя, – сказала она мягко.
– Нет, не сердись, Mi ангел, я не хотела волновать тебя, – сказала пожилая женщина с трудом.
Рэйса улыбнулась и опустила глаза на свою руку, накрывшую руку Ноны. Неожиданно она заметила, как была слаба и тонка рука пожилой женщины. Она снова подняла взгляд, и все её страхи можно было прочесть по глазам.
– Ты должна бороться за своё счастье. Я знаю, внутри тебя так много любви, Mi angel.
Нона протянула руку приласкать лицо, которое так нежно любила. После смерти дочери она перенесла всю свою нежность и любовь на Рэйсу. Она сделала бы всё возможное, чтобы заставить этого ребёнка, самого близкого её сердцу, найти, наконец, свой счастье.
– Всё, что мне нужно, это ты, – выдавила Рэйса, и слёзы свободно побежали по её лицу.
– Ради меня, выбери коня и скачи. Открой своё сердце. У тебя оно есть, даже если ты пытаешься это скрыть. И это сильное сердце. Хорошее сердце.
– Нет, Нона…
– Ты сделаешь это для меня? – спросила пожилая женщина, и её глаза тоже наполнились слезами. – С первого дня, как я увидела тебя, я тебя полюбила. Ты кричала со всей энергией жизни внутри тебя. Будь той, кто ты есть. Будь моим сильным и отважным маленьким солдатиком. Это роль, которая тебе подходит. Ты боролась всю свою жизнь. Теперь ты должна бороться за своё счастье.
– Не уходи. Пожалуйста, останься со мной, – плакала она, прижавшись лицом к руке старухи.
Нона нежно ласкала тёмные локоны, как делала это всегда.
– Я всегда буду с тобой. Mi angel… любовь никогда не умирает. Помни, что любовь никогда не умирает.
Рэйсы прижималась щекой к руке Ноны, и слёзы текли сами собой. Она почувствовала, когда остановилось поглаживание её волос. И в тот момент она уже всё знала.
Она не поднимала головы, пока рыдания сотрясали её тело.
– Оооооооххххххххх…
***
Эта бесчувственность, казалось, подходила ей как перчатка. Прошло три недели с тех пор, как похоронили Нону. Она все еще носила траур. Но в этот раз она не сбежала. Она осталась и каждый день прогуливалась по гасиенде.
Все старые слуги, видя её преданность пожилой женщине, с грустью смотрели на неё. Они видели боль в её глазах, которая, как она думала, была так хорошо скрыта. Они души в ней не чаяли и изо всех сил старались ей угодить, готовя её любимые кушанья, но чаще всего блюда возвращались на кухню почти нетронутыми.
