Моника Бейком - Через реку забвения
— Вполне.
Тереза вздохнула.
— Вот поэтому я и говорю, что ты необъективен.
Уголки губ Брюса приподнялись в лукавой усмешке.
— О, еще как! Ты даже не представляешь, как далеко простирается моя необъективность.
Тереза подняла на него взгляд, но тут же опустила ресницы и произнесла с запинкой:
— Я… не хочу, чтобы ты обманулся во мне.
— На этот счет не беспокойся, — совершенно серьезно произнес Брюс.
Тереза вновь прерывисто вздохнула.
А еще мне самой очень не хочется обмануться в том, что между нами возникло, промчалось в ее мозгу.
Брюс нежно взял Терезу за подбородок и заставил поднять лицо. Когда она повиновалась, ее встретил внимательный взгляд.
— Солнышко, что мне сделать, чтобы ты перестала тревожиться? — тихо спросил Брюс.
Вопрос поставил Терезу в тупик. Вообще-то ей очень хотелось бы наконец избавиться от ставших в последние годы привычными треволнений, но она не понимала, почему Брюс считает, что способен как-то помочь в подобном деле.
Неужели непонятно? — раздался в голове Терезы хорошо знакомый насмешливый голос. Потому что ты небезразлична ему!
Мысль о том, что кто-то совершенно искренне желает принять участие в ее судьбе, согрела Терезе сердце, но все же это было так необычно…
Глупышка, это совершенно естественно, подумала она. Просто ты не привыкла к проявлениям нормального человеческого внимания со стороны мужчины. Ведь Патрик не был в этом смысле эталоном, несмотря на всю твою любовь к нему. Впрочем, забудь про Патрика. Теперь с тобой Брюс — и он ждет твоего ответа.
Однако Тереза по-прежнему ничего не могла сказать. Брюс затронул слишком сложную тему. Даже психотерапевты не сумели помочь Терезе окончательно избавиться от тревожной мнительности, а Брюс хочет, чтобы она с ходу дала ответ на столь сложный для нее вопрос. Минутку подумав, Тереза решила отшутиться.
— Просто поцелуй меня, — улыбнулась она.
Как видно, Брюс проник в ход ее мыслей, потому что ответил в тон:
— С превеликим удовольствием!
10
На этот раз, встав на цыпочки, Тереза сама обняла его. Брюсу осталось лишь наклониться к ее приоткрытому рту. Прижавшись друг к другу, они надолго слились в поцелуе.
Спустя несколько мгновений Терезе показалось, что ее кровь закипает — настолько велико было удовольствие, которое она испытывала в объятиях Брюса.
Как это ему удается? Не помню, чтобы происходило что-либо подобное, когда я целовалась с Патриком. А ведь его я любила… Следом пришла еще одна обескураживающая мысль: а что творилось бы со мной сейчас, если бы я была влюблена в Брюса? На миг представив себе это, Тереза решила, что она просто сгорела бы от страсти!
Брюса обуревали примерно такие же ощущения — судя по состоянию того участка его тела, к которому Тереза прижималась животом.
Он хочет меня! — словно иглой пронзило Терезу.
В тот же миг в ней самой взметнулось желание, и неизвестно, чем бы завершился этот поцелуй, если бы Брюс вдруг не отстранился и не произнес задыхаясь:
— Пора!
Несколько секунд Тереза смотрела на него потемневшими от страсти глазами, совершенно не понимая, что он имеет в виду.
— Что? — спросила она, хотя и осознавала, насколько глупо звучит этот вопрос.
— Ехать! — выдохнул Брюс.
Тереза все еще не могла сообразить, о чем идет речь.
— Куда?
Неожиданно Брюс рассмеялся. Затем, на миг прижав ее к груди, произнес:
— Ты забыла, что мы должны ехать на пресс-конференцию?
Тереза порозовела от смущения. У нее действительно вылетела из головы предстоящая встреча с журналистами.
— Прости, сама не понимаю, что со мной происходит… — пробормотала она.
Брюс быстро поцеловал ее в губы.
— А я, кажется, понимаю. Более того, разделяю твое состояние. И сам бы с удовольствием никуда не поехал, а остался бы здесь, с тобой… если бы ты позволила…
Последние слова были произнесены вопросительным тоном. Терезе не надо было объяснять их значение. «Если бы ты захотела вновь лечь со мной в постель», — означало окончание фразы.
Будь моя воля, я бы устроилась с тобой прямо здесь, на ковре, среди роз, хризантем и орхидей! — мелькнула в ее голове сумасшедшая мысль.
Разумеется, произнести это вслух она не могла — во всяком случае пока. Зато проступивший на ее щеках румянец смущения явился для Брюса своего рода ответом.
— Мне так нравится, когда ты краснеешь, — лукаво улыбнулся тот.
Окончательно сконфузившись, Тереза высвободилась из его объятий и отступила на пару шагов.
— Э-э… действительно пора ехать. Но, боюсь, мой макияж пришел в полную негодность. А Синтии нет… Как я покажусь перед журналистами в таком виде?!
Брюс внимательно оглядел ее лицо.
— Не понимаю, почему ты так всполошилась. По-моему, с твоим макияжем полный порядок. Посмотри на себя в зеркало и сама увидишь.
— Да?
Тереза направилась было к столу, но вспомнила, что Синтия увезла зеркало с собой. Тогда она двинулась к выходу.
— Ты куда? — спросил Брюс, идя следом.
— В спальню, — обронила Тереза через плечо. — Здесь нет зеркала. — Вдруг она остановилась и всем корпусом повернулась к Брюсу. — Только ты за мной не ходи!
Тот усмехнулся.
— Хорошо. Что ты разволновалась? Не желаешь — не пойду.
Глядя в его смеющиеся глаза, Тереза вдруг подумала: а правда, почему я так взвинчена? Не пора ли мне расслабиться и начать наслаждаться жизнью?
Пожав плечами, она ответила:
— Кто сказал, что я волнуюсь? Просто, если ты пойдешь со мной в спальню, на пресс-конференцию мы точно не попадем. — И одарив Брюса взглядом, в котором плясали чертики, Тереза покинула гостиную.
Тот лишь вздохнул, глядя ей вслед.
Перед журналистами следовало появляться в лучшем виде, поэтому ради такого случая Брюс заказал белый лимузин.
К тому моменту, когда тот подкатил к дверям «Хилтона», где толпились репортеры, Тереза полностью овладела собой. Губы она подкрасила самостоятельно, поэтому была сейчас во всеоружии и ничто не мешало ей играть роль рок-звезды.
Брюс вышел из лимузина первым и придержал дверцу для Терезы. Как только она показалась из автомобиля, засверкали вспышки фотокамер и зазвучали первые вопросы. Однако Брюс вежливо, но твердо пригласил всех в конференц-зал.
Там распорядитель усадил Терезу за стол, на котором находился микрофон, а также небольшой поднос с минеральной водой, апельсиновым соком и стаканами. Журналисты устроились напротив, заняв многочисленные стулья. На крайний справа от Терезы, в первом ряду, сел Брюс. Операторы с видеокамерами остались стоять вдоль стен.
