Дениза Алистер - Было ли счастье?
Они ехали в мрачной тишине. Марни никак не могла поверить, что брат посмел обратиться к Гаю с просьбой о деньгах. «А Гай? — подумала она, хмурясь. — Почему он дал деньги человеку, которого обвинял в том, что тот разрушил его семейную жизнь?»
«Ты сама знаешь ответ, — прошептал ей голосок в ее голове. — Он это сделал из-за тебя».
Он никогда прежде не был в ее квартире. Она сразу пошла в спальню, чтобы поменять нижнее белье. Марни надела короткую прямую шелковую юбку яблочно-зеленого цвета, такой же свободный жакет и белую шелковую блузку. Потом начала паковать вещи.
Она слышала, как Гай расхаживал в ее студии-гостиной. Он так нахально перебирал ее личные вещи, будто у него было на это полное право. Она крепко сжала губы, ее возмутила его бесцеремонность. Она до того разозлилась, что просто бродила по спальне и швыряла вещи в приготовленные чемоданы, не думая о том, как они будут выглядеть, когда она начнет их распаковывать.
Когда Марни вошла в комнату, Гай стоял перед ее последним творением. Он наклонил набок голову и внимательно смотрел на портрет.
— Хорошая вещь, — сказал он, не поворачиваясь в Марни. — Кто это?
— Амелия Свенгстре, — коротко ответила она. Потом не удержалась и добавила с улыбкой. — Кота зовут Диккенс!
— Неподходящее имя для такой маленькой прелестной киски, — насмешливо заметил он.
— Он так не думает, — Марни подошла к нему. — Он спит каждую ночь на книгах Диккенса, которые Амелия приказала переплести в настоящую кожу. Полное собрание сочинений. Я могу отправить портрет ей? — коротко спросила она. — Или бедная Амелия будет так же, как и мои остальные клиенты, разочарована?
Гай повернулся, посмотрел на Марни холодным взглядом и попытался что-то прочесть у нее на лице. Марни утром не стала поднимать вверх волосы, и они пышными и яркими волнами окружали ее лицо и падали на плечи. Их великолепно подсвечивали лучи солнца, проникавшие через окно.
— Картина закончена? — спросил он.
— Разве ты сам не видишь? — насмешливо бросила она.
Она не желала прямо признаваться ему, что портрет близок к завершению, и только взгляд эксперта мог сказать, что там оставалось еще кое-что доделать. Но Гай никогда не был специалистом в портретной живописи.
Он не обратил внимания на ее насмешку.
— Ты хочешь закончить ее?
— Конечно! — резко сказала ему Марни.
Этот глупый вопрос вызвал у нее презрение.
Он спокойно пожал плечами.
— Тогда придется запаковать ее и перевезти в Оуклендс, — сказал он. — Но что касается остального…
Он поднял правую руку. Марни увидела в ней большую черную книжку, куда она записывала свои заказы и всякие деловые предложения и встречи.
— Всем остальным придется отказать!
— Но это же моя книга заказов! — воскликнула она. — Что ты с ней хочешь сделать?
— Я ее взял, чтобы в будущем связаться… — протянул он.
— Как связаться и с кем?
— С теми несчастными, кого нам придется разочаровать, — ответил он с олимпийским спокойствием. — Я скажу, чтобы мой секретарь написал им вежливые письма с отказом.
— Я могу это сделать сама, — заявила Марни, пытаясь забрать у него книгу.
Он медленно отвел руку в сторону.
— Нет, ты не будешь этого делать, — бросил он, снова глядя на Амелию и ее кота. — Я тебе не верю, Марни, — пояснил он. — Ты не сделаешь то, что нужно сделать. Поэтому этой работой займется мой надежный секретарь.
— Господи, как же я презираю тебя! — пробормотала Марни, отходя от него.
Он снова пожал плечами, как будто его это не касалось.
— Ты все упаковала? — спросил он ее.
— Да.
Ей внезапно захотелось разрыдаться, стоя посреди студии, где все было перевернуто вверх дном. Она оглянулась вокруг как ребенок, которого вынуждают распрощаться со всем, что было таким удобным и спокойным в его жизни.
Она была здесь счастлива, если только можно назвать счастьем тихие волны мира и покоя, которые накатывали на нее одинокими вечерами, и удовлетворение работой. Марни удалось создать для себя такую обстановку. Она поняла, что создала для себя остров, отделенный от бурь мира. Марни жила здесь одна последние четыре года — и это было похоже на жизнь на острове покоя. Это было особенно приятно после года жизни с Гаем в джунглях, где правили пороки, безнравственность и где Гай царил как в своем королевстве.
— Все остальное будет доставлено вместе с картиной, — решил Гай. — Давай мне твои чемоданы, и мы отправимся в путь.
Слезы стояли комком в ее горле, когда она увидела, как Гай поднял ее чемоданы и поднес их к двери. Он повернулся к ней и увидел, что она тихо стоит посреди комнаты. У нее было белое и печальное лицо.
— Гай… — умоляюще прошептала она.
Она и сама не знала, что хотела сказать.
У него потемнело лицо, и глаза злобно сузились. Он резко отвернулся от нее.
— Я отнесу чемоданы вниз в машину, — буркнул он.
Гай вышел из квартиры, и Марни осталась одна. Она почувствовала себя такой несчастной и одинокой, какой не была никогда.
Он не вернулся назад, и Марни понимала почему. Он ждал, что она сама придет к нему. Если ему придется снова прийти сюда и вытащить ее из квартиры, это будет означать, что она не сломлена и продолжает сражаться с ним до последнего. Что она пытается сохранить собственное «я».
Если она сама выйдет из квартиры — тогда он одержит еще одну, пусть и маленькую, победу! Маленькую — потому что оба понимали, что у нее все равно не было другого выбора.
Гай сидел в машине, стекло было опущено, и его рука лежала на руле. Он выглядел красивым и угрожающим. Его профиль чеканно выделялся на фоне освещенной солнцем стены дома на другой стороне улицы. Он не повернул голову и не посмотрел на вышедшую Марни. Та закрыла за собой дверь викторианского дома, в котором была ее квартира.
Он сделал вид, что не видит, как она обошла машину, чтобы открыть дверцу и сесть рядом с ним. Он не двигался, пока Марни не уселась поудобнее, застегнула ремень безопасности. Потом она откинула гриву волос со лба. Когда наконец Марни угомонилась, он нажал кнопку, и стекло плавно пошло вверх. Потом выпрямился, включил зажигание, и машина тронулась.
Марни тяжело вздохнула и стала мрачно смотреть вперед. Когда они отъехали от дома, который она называла своим в течение четырех лет, Марни сказала себе, что ее жизнь отныне не будет принадлежать ей самой. Теперь ее господином стал Гай. И его власть над ней была гораздо прочнее, чем это было в первый раз.
— И что теперь? — еле выговорила она, почувствовав, что уже не может контролировать свой голос.
