Шерил Вудс - Побежденное одиночество
– О, очень! – ответил он со смешной серьезностью в голосе. – Я имею в виду, что она привлекательная и интеллигентная, но у нее нет твоего вкуса в одежде и твоего драматического дара.
– Если тебе нужна драма, подожди немного, – резко ответила она и ее глаза засверкали. – Эта твоя подружка выцарапает тебе глаза, когда узнает, что ты злословишь по ее адресу.
Коул отвернулся, чтобы скрыть улыбку, затем повернулся, моргая.
– Если я уж все равно обречен, как насчет поцелуя?
– Когда, наконец, твой проклятый компьютер научится думать! – прервала она и рванулась прочь; ее огромные ботинки громко шлепали по кафельному полу, что несколько снижало достоинство ее ухода.
– Он уже умеет! – закричал он ей вслед, громко смеясь.
Эшли очень хотелось бросить праздничный пирог в его самодовольное лицо. Действительно, утомительная и лишенная воображения! Если уж она решится уступить растущему желанию оказаться в руках у Коула, она покажет ему, какой изобретательной и страстной она может быть.
Все еще замышляя свою чувственную месть, Эшли раздавала детям мороженое, когда Коул снова подошел к ней. Она с усмешкой посмотрела на него, выражение ее лица казалось очень смешным из-за нарисованной на нем клоунской улыбки.
– Ты пришел, чтобы попробовать еще раз?
– Нет. Я пришел сказать, что мне надо уехать. У нас неполадки в системе, которые могут повлиять на безопасность нашего клиента. Я должен отправиться туда прямо сейчас и посмотреть, сможем ли мы определить неисправность.
Мимолетное выражение паники мелькнуло в ее глазах.
– Коул, ты же обещал, что не оставишь меня одну с этими детьми!
Он нагнулся и поцеловал ее, успокаивая. Ее нервы взбунтовались, и это отвлекло ее от того, что сказал Коул. Она сосредоточила свое внимание на его словах, но была слишком далеко, чтобы осознать, что его рука ласкает ее плечо.
– Ты не будешь одна, – сказал он, пока она пыталась собраться с мыслями. – Миссис Гаррисон здесь, и скоро начнут приезжать родители. Кроме того, у тебя самой до сих пор все хорошо получалось. Разве ты не заметила, как весело было детям и как хорошо они вели себя?
– Я подумала, что, может быть, ты подсыпал им транквилизаторов...
– Нет, это ты развлекала их. Это был самый лучший день рождения Кельвина.
– У него их было всего два, – сдержанно ответила она. – Сомневаюсь, что он помнит свой первый.
– Я помню, – сказал он с таким стоном, что у нее замерло сердце. – У него был шоколадный торт... с одного конца столовой до другого. Нам пришлось заново клеить обои и обтягивать стулья новой обивкой. Я тогда решил, что темно-коричневый пластик может подойти для этой цели, по крайней мере, пока Кельвину исполнится двенадцать. Думаю, что именно тогда Натали захотела уйти...
Когда Эшли уже собралась ответить что-то резкое, началась дикая погоня, когда полдюжины детей пронеслось по террасе, как индейцы на тропе войны. Три маленькие девочки в помятых платьях смотрели на них с раскрытыми ртами. Вазочка с шоколадным мороженым упала одной из них на колени, и ее истошный крик плавно перешел в плач.
Эшли повернулась, чтобы попросить Коула вмешаться, но он благополучно исчез.
– Эта крыса заплатит за все, – зловеще пробормотала она, с опаской двинувшись за детьми. Они разразились смехом, когда увидели ее странно осторожные движения, и, посчитав их продолжением игры, помчались еще быстрее. В конце концов она остановилась, засунула пальцы в рот и издала пронзительный свист. Абсолютное молчание последовало за этим, испуганные глаза детей уставились на нее. Это сработало.
– Хватит, – сказала она спокойно. – Я думаю, подошло время сказки. Джессика, иди к миссис Гаррисон, и она попробует смыть мороженое с твоего платья.
Миссис Гаррисон помогла собрать всех детей вокруг Эшли и, когда они уселись, отвела Джессику в дом. Затем Эшли начала рассказывать историю о маленьком мальчике, который убежал из дома, чтобы присоединиться к цирку шапито. Она рассказывала им о цирковых животных, акробатах и клоунах.
– Цирк для него был самым поразительным местом, где он когда-либо бывал, – говорила она детям, которые слушали ее очень внимательно. – Но затем он начал думать о маме и папе. Он вспомнил все игрушки, которые были у него дома, вспомнил, как мама готовила ему шоколадный напиток, арахисовое масло и сладкие сандвичи, как отец читал ему сказку на ночь... И очень скоро мальчик захотел вернуться домой. Он понял, что некоторые вещи, которые кажутся очень интересными и захватывающими сначала, теряют свою привлекательность, когда они уже постоянно доступны. И он понял, что самое лучшее – это иметь семью, которая любит тебя.
Кельвин забрался к ней на колени, когда она рассказывала эту историю. Его головка покоилась у нее на груди, он сонно посасывал свой палец... Родители начали приезжать, как раз 'когда она закончила свой рассказ, и были очень удивлены царившим спокойствием.
– У вас получилось все так чудесно, – сказала ей мама Джессики. – Я ждала, что мне придется не спать полночи. Дни рождения обычно плохо сказываются на моей дочери из-за переедания и перевозбуждения.
– Мне очень жаль, что ее платье испачкали мороженым.
– Это отстирается. А если нет, то она все равно вырастет из него через несколько недель, – сказала женщина, пожимая плечами.
Эшли посмотрела на нее в полном изумлении.
– Как вы можете относиться ко всему этому так спокойно?
– Или вы поступаете так, или сходите с ума. Вы поймете это. Раз вы живете с Кельвином постоянно, вы адаптируетесь.
– Но я не...
– О, я не хотела давить на вас, но я знаю Коула достаточно долго, и мне ясно, что он заботится о вас. Я заметила, как он посмотрел на вас, когда мы привозили Джессику. Кельвин тоже явно обожает вас. Естественно, я просто предположила, что...
Эшли покачала головой.
– Мы еще не строили никаких планов.
– Ну, я надеюсь, все впереди. Этим двоим мужчинам подошла бы именно такая женщина, как вы. Та Натали... – ее губы искривила презрительная гримаса, но она сдержалась. – Не обращайте внимания. Достаточно будет сказать, что было бы хорошо, если бы здесь воцарились стабильность и мир.
Эшли долго наслаждалась похвалой, размышляя о ней, когда помогала миссис Гаррисон наводить порядок. Этот день действительно оказался триумфом, и она, по крайней мере частично, способствовала успеху. Это было головокружительное чувство, почти такое же она ощущала, когда заканчивала снимать шоу и знала, что все в фильме вышло великолепно. Нет, подумала она. Теперь было лучше. Она узнала, что может управлять ситуацией, хотя всегда думала, что это выше ее сил.
