Памела Бэрфорд - Борьба без проигравших
— Ты меня тоже напугала, детка.
Элизабет положила ключи рядом со сдачей и таблетками, затем поправила одеяло, выключила лампу и улеглась рядом с ним, не раздеваясь.
— Ты не должна… — начал было Калеб.
— Я не помню, чтобы ты позволял мне брыкаться, когда у меня была мигрень, так что терпи. Ты в моей власти, Рэмбо.
Она прильнула к нему и положила руку ему на талию. Калеб усмехнулся в темноте. Это прозвище уже не раздражало его.
— Ты сможешь съесть пару яиц? — спросила Элизабет, ставя перед Калебом на кухонный стол кружку с кофе.
— Думаю, смогу. Спасибо, пока хватит.
Отек на руке спал, но сам Калеб выглядел измученным и невыспавшимся. Элизабет села напротив.
— Ты и в самом деле подумал, что я тебя вот так брошу?
— Что я могу сказать? Я был без сознания.
Несмотря на игривый тон, Калеб избегал ее взгляда. Она повертела в руках чашку.
— Думаю, мы с тобой не знаем друг друга так хорошо, как мне казалось.
Калеб вздохнул, оперся локтями о стол и запустил обе пятерни в свои всклокоченные волосы.
— Элизабет, ты же понимала: как только мне станет лучше, ты снова окажешься в моей власти.
— Да. А разве ты не понимал, что если я брошу тебя со смертельной аллергией, то больше не смогу жить в ладу сама с собой?
— Но ты могла просто швырнуть мне эти таблетки и снова уйти. Наконец, ты могла вызвать сюда «скорую». А куда делись твои угрозы упечь меня за решетку?
Калеб сердится на нее за то, что она не выполнила своих угроз?!
— Я должна была убедиться, что с тобой все в порядке.
Действительно, всю ночь Элизабет ухаживала за Калебом, склоняясь к нему всякий раз, когда он просыпался.
— Кое-что между нами изменилось, Калеб. Скажи, разве не так? — вызывающе спросила она.
Он поскреб свою небритую физиономию.
— Да, — резко произнес он, не глядя в ее сторону. — Кое-что изменилось.
— Ты собираешься и дальше держать меня здесь пленницей?
— Нет.
Элизабет закрыла глаза и прерывисто вздохнула. Это был вздох облегчения. Когда она открыла глаза, Калеб мрачно смотрел на нее.
— Ты собираешься вернуться в «Авалон», не так ли?
— Я дала обещание.
— Элизабет, не делай этого. Если что-нибудь случится с тобой…
— Калеб, ты уже выполнил то, что обещал Дэвиду.
— Я прошу тебя не из-за Дэвида! — Он шагнул к столу и стукнул по нему ладонью. — Не из-за этой чертовой клятвы! Я прошу тебя из-за нас с тобой. Я умру, если… — Калеб запнулся и тихо договорил: — Если ты пострадаешь. Элизабет, я прошу тебя остаться. Ты можешь уйти, когда захочешь, я не буду тебя задерживать. Поэтому я прошу тебя: останься. Пожалуйста.
Его признание, его сердечная мольба поразили Элизабет.
— Я… я останусь с тобой, пока тебе не станет лучше, — уступила она.
С усталым вздохом Калеб отодвинулся от стола. Сколько на это потребуется времени? Они оба знали, что опасность ему больше не грозит.
— Но ты все еще продолжаешь верить в эти страсти-мордасти, которые Дэвид рассказывал обо мне?
Калеб долго молчал, слишком долго.
— Это дело прошлое, — нехотя сказал он.
— Но ты продолжаешь верить, — настаивала она.
— Элизабет, может быть, ты и не хотела причинить ему зло, но причинила. Это факт. Дэвид был очень чувствительный, он все принимал близко к сердцу.
Она ударила кулаком по столу.
— Черт побери! Я никогда его не завлекала!
— Не мог же он все выдумать.
Элизабет окинула его холодным взглядом.
— Пожалуйста, Элизабет, пойми меня. Дэвид был моим братом. Правда, я не знал его, как следовало бы знать. Но не говори мне, что он все выдумал. Он не стал бы врать. Во всяком случае, мне.
Она печально покачала головой.
— Что ты хочешь от меня, Калеб?
— Дай мне время, чтобы ответить на все вопросы.
Разумеется, Элизабет понимала, что Калеб не сможет просто так сбросить со счетов рассказ Дэвида, хотя он был нагромождением лжи, выдуманной ради самозащиты. В конце концов, у Калеба против слова его умершего брата было всего лишь слово женщины, которую тот обвинял. И все же недоверие Калеба причиняло ей боль.
— Элизабет, иди сюда! — донесся голос Калеба из кабинета.
Может быть, ему снова стало плохо? Элизабет быстро положила маленького Булвинкля — так они назвали котенка — рядом с Наташей и остальными котятами на роскошную кошачью постель, которую Калеб принес в дом несколько дней назад. Калеб снова позвал ее, еще более настойчиво, и она опрометью бросилась к кабинету. Калеб стоял перед телевизором, его глаза были устремлены на экран. Она начала было расспрашивать, в чем дело, но он шикнул на нее. По телевизору передавали новости:
«…была членом маленькой коммуны в окрестностях Нью-Йорка под названием „Авалон“. Вчера в самой чаще леса один охотник обнаружил расчлененное тело Тессы Монтгомери…»
У Элизабет перехватило дыхание.
— Ты ведь говорила, что Дэвид упоминал про какую-то Тессу?
Она медленно кивнула.
— «Я не хочу кончить, как Тесса» — вот что он сказал.
— Должно быть, это та самая Тесса, — сказал Калеб. — Сколько может быть Тесс в «Авалоне»?
На экране появилась фотография молодой хорошенькой женщины.
«Представитель „Авалона“ рассказывает, что мисс Монтгомери покинула коммуну несколько месяцев назад. Полиция считает, что она была убита неизвестным вскоре после ее ухода из коммуны. Очевидно, ее стукнули по голове и задушили…»
— Ты и впрямь думаешь, что эти сволочи убили моего брата?
— Да, Калеб, я так думаю.
Ни один мускул не дрогнул на лице Калеба, ничто не выдало его чувств, но Элизабет поняла, что он принял какое-то решение.
— Сначала я думал, что это самоубийство. Господи, если бы я прислушался к самому себе!
— Это не может быть простым совпадением: Дэвид говорил мне, что он не хочет кончить, как Тесса, и в то же время она «покидает» коммуну.
— И становится жертвой «случайного» убийцы. Могу поклясться, что она была убита еще в «Авалоне» и что Дэвид не кончал жизнь самоубийством.
— Может быть… Может быть, если бы я пошла в полицию и рассказала бы им о том, что он говорил мне…
— Можешь не продолжать. Похоже на то, что у копов уже есть свой собственный маленький сценарий. Должно быть, Лу состряпал какое-нибудь «доказательство», будто эта Тесса ушла из коммуны задолго до того, как умерла. А политики, которым он приплачивает, помогут сгладить все шероховатости.
Калеб не отводил глаз от экрана, на котором улыбающееся лицо Тессы Монтгомери, казалось, взывало к справедливости.
— Теперь ты понимаешь, почему я должна туда вернуться? — тихо спросила Элизабет.
