Джудит О'Брэйди - Музыка тропического ливня
Когда они возвращались на виллу, светила луна и мелкий песок на пляже будто отливал серебром; берег словно манил к себе.
— Давайте побудем немного на свежем воздухе, — предложил Джеймс.
Линда сбросила «шпильки» и последовала за ним по тропинке на пляж. Через минуту теплая вода ласково заплескалась вокруг ее голых лодыжек. У женщины внезапно возникло желание скинуть одежду, окунуться в море и из воды взглянуть на звезды.
Но лучше все-таки не скидывать. Ее тощее голое тело может так испугать Джеймса, что он скроется в горах быстрее, чем смолкнет эхо его крика ужаса. Нет, надо прибавить еще фунтов пять в весе и тогда уже попробовать пляжный стриптиз. И то без гарантированного успеха. От этих диких мыслей Линде самой стало смешно. Пытаться соблазнить такого мужчину, как Джеймс, — все равно что играть с огнем. Впрочем, игра с огнем тоже не лишена своих прелестей.
Она обернулась и увидела Джеймса: он сидел на песке и наблюдал за ней. Линда устроилась рядом, не задумываясь о том, что юбка может помяться. Да и песок такой мелкий и мягкий, что с ее нарядом вряд ли что-то случится.
Они молчали, прислушивались к шороху волн и любовались звездным небом, ощущая, как между ними растет напряженность. Мужчина и женщина сидели так близко друг к другу, что, казалось, еще немного, и их тела соприкоснутся. Каждая клеточка женского тела словно трепетала в ожидании чего-то, но сама Линда старалась не думать о том моменте, когда мужчина наконец дотронется до нее, прижмется своим сильным телом. Вместо этого она вспомнила минувшую неделю, все телефонные звонки, ту проповедь, которую прочла Джеймсу.
— Я должна извиниться перед вами, — сказала Линда. — Вчера с моего языка сорвалось столько ужасных обвинений и назиданий!
— Но они были облечены в такую великолепную форму, — Джеймс улыбнулся.
Линда засмеялась, и его рука легла на ее руку. От прикосновения мужских пальцев, теплых и сильных, по ее телу побежали электрические искорки; женщина так и вспыхнула.
— А кроме того, — продолжал он, — я сам подтолкнул вас к такой речи. Мне было даже забавно смотреть, как вы ловитесь на приманку. Это было, конечно, подло с моей стороны, но я надеюсь, вы простите меня, — после этих слов он притянул ее к себе и поцеловал.
От жара его губ Линда запылала с головы до ног. Джеймс целовал ее с таким самозабвением и решимостью, с каким, похоже, делал все на свете. Во всех его движениях чувствовались опыт, уверенность, и уже через минуту мужчина уложил ее на спину, заключив в свои объятия так, что у Линды уже не оставалось никакой лазейки для побега. Да она и не собиралась бежать. Ее разгоряченное, становившееся все более невесомым тело таяло в песке, в то время как на него обрушивались все новые и новые каскады возбуждения.
Что же ей оставалось в таком положении? Только одно — сдаться. Они были совсем одни на бархатисто-песчаном тропическом пляже; над ними, над всем этим идиллическим островом сияла луна, а на многие мили вокруг не было ни души. Женщина оказалась один на один с высоким, крепким мужчиной и сексуальным влечением к нему.
Но Джеймс для нее был не просто обычным здоровяком, рост которого превышал шесть футов. И испытывала она при виде его не просто сексуальный зуд, требовавший заурядного удовлетворения. Нет. Джеймс вызывал в ней такие чувства и эмоции, какие она еще никогда не испытывала. Джеймс возымел над ее сердцем и телом такую власть, какую до него не имел никто другой. Джеймс стал для нее мужчиной, в которого она безнадежно, по уши влюбилась.
Так стоило ли сопротивляться и портить такой дорогой наряд? Нет, уж лучше сдаться. Надо смотреть на вещи реально.
5
Какое чудо! Губы Джеймса, упругие и в то же время нежные, касались губ Линды, играли с ее ртом так, словно это был утонченный музыкальный инструмент. Когда его язык начал выделывать эротические пируэты меж ее губами, зубами, вокруг ее языка, в Линде зародилась мелодия сладостного искушения, стал разгораться костер дикого, страстного желания. В блаженном исступлении, словно бредя, она издала легкий стон. Джеймс обнял Линду обеими руками, повернул на бок и сильнее прильнул к ней, не переставая целовать; от его поцелуев, жарких и чувственных, Линда затрепетала. Ее никогда еще так не целовали. Поцелуи Джеймса напоминали сладостный яд, напоенный нежностью, лаской и грубой страстью. Она пила и пила этот яд, а Джеймс гладил ее волосы, спину, безудержно прижимаясь упругим, крепким телом к разгоряченному телу женщины. Затем они оба замерли и больше не шевелились — мужчина и женщина молчали, не разжимая объятия, слушая успокаивающееся дыхание друг друга.
В Линде сразу взыграло столько скрытых желаний, столько тайных надежд… Волнение переполняло ее, она испытывала какое-то странное, не поддающееся описанию чувство, которое, казалось, вырвалось родниковой струей из самых глубин ее существа и заставило… расплакаться. Слезы неожиданно потекли по щекам женщины. Линда попыталась взять себя в руки, но у нее ничего не получилось: потрясение оказалось слишком сильным, чтобы она могла справиться с ним.
Мужчина слегка коснулся губами ее щеки, на секунду замер, даже затаил дыхание, а потом тихо, настороженно спросил:
— Линда, вы плачете?
В горле у нее застрял ком, и Женщина лишь кивнула в ответ.
— Почему?
— Не знаю, — прошептала Линда, и это была правда — с ней такого раньше никогда не случалось.
— Может, потому что я вел себя скверно?
— О нет, нет. Вы вели себя… великолепно. — Она улыбнулась сквозь слезы.
— Настолько, что вы расплакались.
— Вы целовали меня так, словно… — Она судорожно вздохнула.
— Словно как?
— Словно вы делали это искренне, от души.
— Конечно, от души. — Он добродушно рассмеялся. — Иначе зачем бы мне нужно было целовать вас?
Из чувства долга, ответила она мысленно. Но разумеется, это была чепуха. Джеймс вовсе не обязан целовать ее, как это приходилось делать Филиппу. Вот он целовал Линду и спал с ней по обязанности. Потому что думал, будто ей хотелось этого, потому что, в конце концов, они были законными супругами, а исполнять супружеские обязанности раз или два в году, когда он оказывался дома, не такая уж великая жертва. Ей не хотелось вспоминать о Филиппе — счастливчике-донжуане, прожигателе жизни.
Джеймс по-прежнему держал Линду в своих объятиях, и от этого она начала ощущать удивительное спокойствие и теплоту. Затем его пальцы приподняли ее подбородок, а губы прошептали:
— Хотите попробовать опять?
Она молча кивнула.
— И опять будут слезы?
— Не знаю. Нет, не думаю.
