Эва Киншоу - Не теряй надежду
Томас Уильямс не переставал ее удивлять.
— Ты шутишь!
— Вовсе нет.
— Кто? Как?!
— Дети неких Дэвидсонов, они приедут вместе со своими пони.
— Ты имеешь в виду тех маленьких монстров, что живут по соседству? Как тебе удалось это так быстро организовать?
— Идея твоей матери. Их мать — дочь подруги твоей матери. Похоже, они давно хотели брать у тебя уроки верховой езды. К тому же сейчас школьные каникулы, и они уже довели миссис Дэвидсон до белого каления.
— Но…
— Я тебе помогу, Дайана. Завтрак будет готов минут через двадцать.
Не верю, что все это происходит наяву, думала Дайана час спустя. Она сидела на тюке сена, одетая в джинсовую юбку, белую блузку и широкополую шляпу, и отдавала указания Лейле и Дэниелу, гарцевавшим по тренировочному кругу на почти одинаковых пони.
Рядом удобно расположился Том, а около него стояла Рут. В его присутствии девушка буквально светилась от счастья.
Урок продолжался час. Близнецы вели себя безупречно, однако, едва они слезли с пони, как тотчас начали привычно дразнить друг друга, толкаться, щипаться и дергать за волосы.
— Ради Бога, избавь меня от них, — взмолилась Дайана.
— Я отвезу их домой, — предложила Рут.
— Ну что, Том? — устало спросила Дайана.
Они поднялись наверх, он дал ей лимонада и стал готовить ленч.
— По-моему, все прошло неплохо. Ты очень устала?
— Да нет.
Томас окинул ее критическим взглядом.
— Я пригласил твоих родителей на обед. Справишься? Можешь отдохнуть днем.
Она ничего не ответила.
— Ты очень мужественная женщина, Дайана. Я тобой восхищаюсь.
— Благодарю, — проворчала она обиженным тоном. — Ты же обвинил меня в том, что я жалею себя?
— Мне просто хотелось как-то взбодрить тебя.
— Нет, ты действительно полагал, что я полна жалости к себе, считаю, что ты плохо со мной обошелся, и желаю насладиться своими страданиями. Ты не совсем прав, Том. Дело в том, что я тебя немного знаю и понимаю, почему ты здесь. К сожалению, я прекрасно сознаю, что мы не сможем быть вместе. Если тебе надо пожить здесь до тех пор, пока ты сам в этом не убедишься, — будь моим гостем.
Закрыв глаза, Дайана подумала, что сама не верит в свои слова, но через минуту решила: она сумеет доказать Уильямсу, что сможет жить и с ним и без него. Ей все равно.
— А у Энн другое мнение, — тихо ответил Томас.
Открыв глаза, она встретила его пристальный взгляд.
— Прошло четыре месяца, Том, — начала Дайана, собираясь разом покончить с неприятным для нее разговором. — Я помню, как остро воспринимала всю иронию создавшегося положения: Энн и Генри, мой дядя и твоя мать. Ты и я. Теперь я уже все пережила.
— Ты даже забыла, как тебе было хорошо в моих объятиях?
— Давненько я не помышляла ни о каких объятиях! — ответила она, не сумев скрыть горечь и боль. — Послушай, делай как знаешь: оставайся или уезжай, но избавь моих родителей от встречи с тобой! Не думаю, что им это понравится.
— Ты ошибаешься.
— Что ты хочешь сказать? — недовольным голосом спросила она.
— Мы уже виделись. Твоя мать показывала мне вчера свой садик. Там на кустах висят записочки. Все обращены к тебе, во всех — любовь и беспокойство.
— Ох… — Из глаз Дайаны потекли слезы, она закрыла лицо руками. У нее не было сил отпихнуть его, когда он сел рядом и обнял ее, хотя она и прошептала: — Пожалуйста, не надо…
— Дайана! — Томас нежно прижал к себе ее худенькое тело, сотрясаемое рыданиями. — Дайана, позволь мне помочь тебе.
Как ты мне поможешь, если снова уедешь? — спрашивала она себя. Именно эта мысль не давала ей покоя.
— Похоже, у меня нет особого выбора, — не переставая плакать, выдавила она.
— Похоже.
— С вами нелегко, Томас Элиот. Обещай мне одно: не трогай меня! — потребовала она.
Он поцеловал ее в макушку и улыбнулся, видя ее решительный настрой.
— Ленч испортится, — сказал он.
— Холодное мясо и салат? Не думаю.
Вскоре они втянулись в новую жизнь. Каждое утро Дайана давала уроки. После ленча Том работал над книгой, а она возилась по дому. Им по-прежнему помогала Рут.
Шли дни, новости распространялись быстро, и вскоре у Дайаны появилась масса учеников, не только детей, но и взрослых.
Томас соорудил небольшое возвышение для ее стула и поставил над ним большой зонт.
— А я и не знала, что ты такой умелец, — насмешливо произнесла она, но, посмотрев на него сверху вниз, поспешно отвела глаза в сторону. Его близость странным образом действовала на нее, но она старалась скрыть свои чувства.
После обеда, когда они втроем смотрели телевизор, Дайана впервые поинтересовалась:
— Как твоя книга?
— Спасибо, хорошо. Хочешь посмотреть, как я устроился?
Дайана заколебалась, потом протянула руки к костылям.
— Тут куда лучше, чем я предполагала, — произнесла она, оглядывая обжитую квартирку помощника.
— Полагаю, во всем сказался твой вкус.
— Да, мама старалась меня занять, — пояснила она, думая, что оранжево-красные и бледно-зеленые тона в спальне и ванной — совсем неплохая идея. — А хорошо, что тут оказался письменный стол, — добавила она. Симпатичный дубовый стол, который ее мать купила на распродаже, стоял между окнами.
С одной стороны на столе лежали папки с заметками, с другой — большие фотографии.
— Том! — Она с восхищением принялась рассматривать их. — Это же потрясающе! — Фотографии действительно были замечательные — утесы, моря, птицы, зеленые луга и холмы. — Я и не знала, что ты так можешь снимать!
Он поморщился.
— Я всегда увлекался фотографией. Очень удобно, когда можешь сам снять то, что надо.
Дайана вспомнила прекрасные снимки из его книги и суховато произнесла:
— Я как-то предложила тебе заняться кулинарией, если надоест журналистика. А оказывается, в тебе масса скрытых талантов.
— Энн мне рассказала, — тихо отозвался он.
— О чем?
— Как ты расстроилась, узнав, что я писатель. Прости.
Дайана внимательно посмотрела на него, сохраняя бесстрастное выражение лица.
— А Энн, похоже, поделилась всеми моими секретами с тобой. Это произошло, когда она заезжала проведать меня?
— Да. Честно говоря, даже не знаю, Дайана, почему я тебе тогда не сказал.
Она поглядела на него, на его упрямо сжатые губы, на скрещенные на груди руки.
— А я, кажется, знаю, Том. Ты не хотел ничего прочного.
Он начал было отвечать, потом умолк и придвинул ей плетеный стул.
— Присядь, Дайана.
Пожав плечами, она села. Томас устроился на постели и спросил:
