Рэчел Маккензи - А я права
– Долго ты можешь пользоваться вездеходом Хуана?
– Столько, сколько нам потребуется. Еще супу? – Он встал и взял тарелки.
– Да, пожалуйста. – Она уставилась на его широкую спину, поразившись тому, как он сказал это «нам». – Как насчет работы завтра? – спросила она, не желая оспаривать это «нам». Она не забыла вспышку гнева, когда предложила ему вернуться в город.
– Что ты имеешь в виду? – переспросил он, подойдя к столу.
– Поиски опять могут продлиться дотемна.
– Мы можем уехать раньше и успеть на работу.
Дасти не верила своим ушам. Куда делся добрый, отзывчивый Мигель, которого она успела узнать?
– Ты полагаешь, что обслуживать столики важнее, чем искать отца?
– Но ведь поиск ведут и другие. – Поскольку она продолжала недоверчиво пялиться на него, он провел рукой по своим глазам, словно ему было больно смотреть на нее. – Не гляди на меня так, Дасти. – Она даже не моргнула.
Мигель отодвинул свою тарелку и встал.
– Мне не хотелось бы оставлять тебя одну. – Он обогнул стол и потянулся к ней, но она поспешила отступить назад.
– Послушай меня внимательно, Мигель, – гневно заговорила Дасти. – Я бродила по глухим местам штата Юта на протяжении семи лет. Одна или с людьми, которые полагались на меня. Но не наоборот. Я не нуждаюсь в тебе или в твоем покровительстве!
– Знаю, знаю! – Он поднял руки в раздражении. – Ты дикорастущее, а не тепличное растение! – Он закатил глаза, словно моля Бога о терпении, потом посмотрел на нее со спокойной решимостью. – Но одновременно ты женщина в стрессовом состоянии. Если я позволю тебе искать до ночи и ты вернешься потом в этот лагерь, который называешь квартирой, то сядешь и будешь сидеть как на иголках. Я не смогу быть с тобой, ибо должен работать.
– Я тебя не держу.
– Неужели я ничего для тебя не значу? – Он спокойно выдержал ее свирепый взгляд, ибо хотел получить ответ, знать, как она к нему относится.
Может, уже само появление у нее мыслей о браке, размышляла Дасти, свидетельствовало, что она любит его? В каком пункте страсть пересекается с любовью? Она недостаточно знала об отношениях между мужчинами и женщинами, чтобы строить догадки. Она знала только, что не хочет повторять ошибок своих родителей. Как бы счастлива ни была ее мать с Фредом, Дасти не прельщал брак наподобие того, в котором жили они. Не могла она стать домашней хозяйкой, запертой в четырех стенах целый день. На природе она могла сидеть и часами наблюдать, как какая-нибудь пичужка строит гнездо, в четырех же стенах она испытывала тревогу. Если любовь к Мигелю привяжет ее к нему и его дому в Пайнкрике, тогда она не сможет, и не будет любить его. Но если ее чувства к нему не были любовью, тогда что она испытывала к нему?
– Не знаю, – наконец ответила она, отвернулась и опустилась на стул. Облокотившись на стол, она закрыла лицо руками. – Просто не знаю. Столько всего случилось между нами и так быстро.
– Не спорю, – согласился он.
Она оперлась подбородком на руки и изучающе посмотрела на него. Прямая линия его рта изогнулась в уголках, выражая разочарование.
– О’кей, отложим пока этот разговор. Вернемся к работе. Подумай, как сильно ты связана эмоционально с поисками. Добровольцы возвращаются домой к своей жизни. Ты же вернешься домой и станешь сходить с ума. Так? – Дасти неохотно кивнула. – Если же ты придешь на работу, – продолжил он ровным, нейтральным голосом, – твой мозг и чувства получат отдых, и ты встанешь наутро освеженной.
– Но как я смогу?
– По привычке. В зале ты будешь одна до пятницы, когда придет Рамона. Ты будешь так занята, что у тебя не будет времени на раздумья.
Как же она забыла, что младшая сестра Мигеля работает только в конце недели, а о Луизе не может быть и речи? После того, как у Кармен случился выкидыш, Мама Роза запрещала Луизе брать в руки что-либо тяжелее меню. Если не выйдет Дасти, работать придется Рамоне. Она взглянула на Мигеля. Его лицо, как и голос, казалось бесстрастным. Он как бы отстранился от нее, и их отношения уже никак не были связаны с ее решением, он заговорил с ней как с чужой. Его гнев предпочтительнее, подумала она. Холодность Мигеля убивала ее, лишала возможности спорить. Она бы предпочла, чтобы он наорал на нее, напомнил о том, как много сделал для нее, потребовал от нее услугу за услугу. А он предлагал ей выйти на работу, считая это лучшим выходом для нее.
Дасти заслонила рукой глаза, чтобы скрыть вдруг навернувшиеся на них слезы. Благодарность – вот что она чувствовала, вот почему она испытывала порыв кинуться к нему и сжать его в своих объятиях с такой силой, чтобы у него ребра затрещали. Он прав, и это признание вызвало слезы. Обслуживая столики, она отвлечется от своей тревоги, а ее подсознание, оставленное в покое, может подсказать нечто важное.
– На рассвете мы присоединимся к поисковой партии? – уточнила она.
– И пробудем там до трех. У нас останется полтора часа, чтобы вернуться, привести себя в порядок и успеть в ресторан к обеду.
– Вы с матерью слишком беспокоитесь о еде, – пожаловалась Дасти. Она бы потратила лишние полчаса до открытия ресторана на поиски.
– Нам предстоят трудные дни, – ответил Мигель, – и нужно поддерживать силы. – Он помолчал. – Так ты выйдешь на работу?
Она кивнула, решив не спорить об этом получасе.
– Благодарю.
Бесстрастная маска на его лице сменилась улыбкой.
– Нет, это я благодарю тебя, – улыбнулась и она. Когда Мигель встал, Дасти последовала его примеру и поспешила навстречу. Она ожидала нежного поцелуя, но в нем не оказалось и намека на благодарность, и, когда он кончился, она прислонилась к нему, чтобы не упасть.
– Хочешь еще супа? – хрипло спросил он.
– Только тебя, – прошептала она, притягивая его голову для еще одного долгого, жгучего, упоительного поцелуя, а он, не отрываясь, начал мягко подталкивать ее к ступенькам, ведущим наверх. Губы их расстались, но руки энергично работали, усеивая путь предметами туалета.
Когда они упали на постель, Мигель замедлил темп. Его руки и губы гуляли по ее телу под аккомпанемент нежно звучавших испанских слов. Не понимая их, Дасти вслушивалась в их ритмичную мелодичность, сопровождавшую любовные утехи. С изменением темпа их движений, изменился и ритм его голоса.
– Yo te quiero! – воскликнул он, когда они достигли пика, и повторял эти слова тише и мягче, пока их тела замирали, а их дыхание успокаивалось. И снова повторил их, покрывая ее лицо поцелуями. Приподняв голову, он посмотрел в ее глаза с необычной для него серьезностью и торжественно объявил: – Yo te amo.
Дасти ответила неуверенной улыбкой и прижалась щекой к его груди. Хотелось бы ей знать, что означают эти испанские фразы, но спросить она не решилась.
