Рэчел Маккензи - А я права
– Пора купаться, мадам! – позвал он, играя роль слуги, и сел, но она не пошевелилась. – Раздеть тебя?
Прошептав свое согласие, она подняла руки над головой и потянулась. Не дожидаясь повторного приглашения, он откинул одеяло, захватил ее свитер и майку и стянул их, обнажив ее груди. От холодного воздуха ее соски медленно сморщились и затвердели. Не в силах удержаться, он опустил голову и втянул сначала один, потом другой сосок в теплую глубину своего рта, пока пальцы расстегивали ее джинсы.
Она глубоко вздохнула от удовольствия, опустила руки и стала гладить его голову, запуская пальцы в шевелюру. Но Мигель спустился ниже и целовал уже ее плоский живот. Позволь он ей поцеловать себя, и вряд ли удержался бы, чтобы не заняться с ней любовью. Вместо этого он стянул с нее джинсы и повел в ванную комнату. Яркий свет на мгновение ослепил Дасти, но она заметила наполненную ванну и тут же стянула с себя трусики. Такие же коротенькие, хлопчатобумажные, что и накануне. Интересно, есть ли у нее хоть одни шелковые или кружевные трусики? Если он купит ей такие, наденет ли она их ради него? Хотя какая разница? Он привыкнет и к хлопчатобумажным, даже к сшитым из мешочной ткани, из волосяной бортовки или наждачной бумаги, лишь бы на ней.
Чтобы не погрузиться вместе с нею в манящую воду, Мигель поспешил на кухню мешать суп.
Дасти все глубже погружалась в теплую воду. Даже эта старинная ванна на лапах с когтями оказалась коротковатой для ее длинных ног, но достаточно глубокой, чтобы вода прикрыла коленки, когда она согнула ноги. Она лежала не шевелясь, позволяя теплой воде снимать напряжение с мышц.
По мере расслабления тела прояснялась голова, и подавлявшееся ею в полицейском участке чувство вины вновь охватило ее. Она потеряла неделю, ожидая отца в Моабе, и еще одну, пока искала жилье и работу в Пайнкрике. Потом еще одну, объезжая золотоносные участки и заброшенные горные дороги. Дасти даже застонала и села, обхватив руками колени и опустив на них голову.
Она подвела отца.
Кроме нее никто не следил за его передвижениями. Друзья всегда были рады видеть его, но он как появлялся неожиданно в их жизни, так и исчезал.
Вернувшись, Мигель потушил яркий верхний свет и поставил что-то на туалетный столик. Она услышала позвякивание стекла и треск зажигаемой спички, после чего комнату заполнило мягкое мерцание. На столике светилась сфера из тонкого стекла старинной керосиновой лампы.
– Очаровательно! – прошептала она.
– Но не так очаровательна, как ты, – ответил он, пожирая ее глазами. – Тебе лучше? – спросил он, опускаясь на колени рядом с ванной.
Она кивнула, неуверенно улыбаясь.
– Что-нибудь не так?
– Мне следовало связаться с властями в тот же день, когда отец не появился в Моабе! За упущенное время он мог погибнуть, и все по моей вине!
– Ты же бросила свою работу и приехала на его поиски, – напомнил ей Мигель. Он притянул ее к себе и прижал лицо к своему плечу. – Поплачь, дай выход своим чувствам.
Она не желала плакать, не хотела жалости. Она жаждала найти отца, стремилась убедиться, что ее страхи необоснованны. А сию минуту она хотела Мигеля. Хотела, чтобы его прикосновения воспламенили ее чувства и подавили разум. Он гладил ее спину, шепча нежные слова сочувствия, но она жаждала страсти, а не сострадания, и потянулась к нему для поцелуя, прерывая поток его слов. Он ответил на ее поцелуй, а она ухватила его за талию и опрокинула на себя в ванну.
– Если ты намерен принять ванну вместе со мной, – произнесла она голосом невинной девочки, – не лучше ли снять одежду?
Когда они, наконец, добрались до кухни, от супа веяло горелым. Мигель снял его с огня и осторожно помешал. Потом настругал маисовые лепешки, обжарил в масле, засыпал в тарелки, залил супом и сверху натер сыра. Когда он поставил тарелку перед Дасти, она вдохнула пикантный запах томатов, перцев и специй.
– Если вкус не уступает аромату… – Она зачерпнула содержимое ложкой и подула, чтобы остудить. – Восхитительно! – воскликнула она, проглотив. – Когда мы найдем отца, я вытащу тебя на природу и устрою пиршество. На кухне у меня руки как крюки, но природа вдохновляет меня.
– С удовольствием, – откликнулся Мигель.
– Договорились, – улыбнулась Дасти и вдруг засомневалась, говорили ли они об одном и том же. Будут ли они встречаться после окончания поисков отца? Она ведь не думала оставаться в Пайнкрике.
Мысль о расставании с Мигелем вызвала странную боль в ее груди. Но что ей делать в Пайнкрике? Работа официанткой была лишь средством заработать побольше денег, чтобы иметь возможность подольше наслаждаться общением с природой. Она не собиралась работать круглый год.
Ты можешь выйти за него замуж и родить от него детей, прозвучал чей-то голос в ее голове, и она едва не поперхнулась супом.
– Не в то горло попало, – с трудом проговорила она сквозь кашель.
Это голос ее матери, решила она, продолжение бесчисленных лекций, которые она читала ей о роли женщины. Несмотря на эти лекции, Дасти сделала выбор в пользу иного образа жизни, который отнюдь не предполагал заключение брака с Мигелем. В тех редких случаях, когда она представляла себе свое будущее, связанным с мужчиной, всегда воображала человека, разделявшего ее привязанность к девственной природе. Отнюдь не ограниченного деловыми или семейными обязательствами.
Ей нравился брак двух бывших экскурсоводов, которые накопили денег, купили вездеход и открыли собственное экскурсионное агентство в Моабе. Оба жаловались на канцелярскую работу, на те дни, что им приходилось проводить в конторе, но они справедливо распределили свои рабочие и домашние обязанности.
Мигелю подошла бы женщина вроде ее матери. Дасти же была вылитый отец. Если один из них попытается изменить характер другого, они отравят друг другу жизнь. Точно как ее родители.
Она не стала бы и желать лучшего любовника или друга, чем Мигель, но и не могла позволить страсти ослепить себя, обмануть относительно возможного будущего с ним.
– Наверное, поздно звонить насчет «виллиса»? – спросила она, чтобы отвлечься от мыслей о Мигеле, о том, как ей будет не хватать его, когда она уедет из Пайнкрика.
– Уже звонил. – Он сообщил ей о разговоре с механиком, и Дасти вздохнула с облегчением. Переборка старого двигателя обойдется дешевле его замены и не проглотит ее сбережений на черный день.
– Долго ты можешь пользоваться вездеходом Хуана?
– Столько, сколько нам потребуется. Еще супу? – Он встал и взял тарелки.
– Да, пожалуйста. – Она уставилась на его широкую спину, поразившись тому, как он сказал это «нам». – Как насчет работы завтра? – спросила она, не желая оспаривать это «нам». Она не забыла вспышку гнева, когда предложила ему вернуться в город.
