Роберта Ли - От любви не убежать
— Газетные вырезки, больше ничего. По крайней мере, для начала.
Кит поставила на пол верхний ящик и уселась на корточки. Она предпочла бы точную информацию о предмете поисков вместо того, чтобы играть в покровительство и защищать ее от чего-то, о чем девушка не имела представления.
Время шло, и в процессе поисков Кит пришло в голову, что она перетаскивала ящики на чердак в обратном порядке, а значит, самые свежие материалы должны лежать внизу. Она попыталась вытащить нужный ящик, но у нее ничего не вышло, и Рейс помог ей.
— Спасибо, — раздраженно сказала она и открыла крышку ящика.
— Если устала, я могу сам все просмотреть.
— Отчего я устала, — взорвалась она, — так это оттого, что меня держат в неведении, от твоей привычки говорить мне полуправду и замолкать на полуслове, оттого, что я не вижу связи между газетными вырезками и бумагами отца. Но больше всего я устала…
— От меня? Я так тебя понимаю, Кит. Но не могу же я бросить это дело. У меня появился шанс, и упустить его нельзя. Все, что у меня есть на руках, — результаты лабораторного исследования в Дэвисе, но этого недостаточно. По крайней мере, без тех материалов, которые оставались у Рика.
— Но может быть, тебе еще удастся их раздобыть. Ты ведь сказал, что они не сумели отыскать документы.
— У Рика их могло не быть с собой. Возможно, он сперва собирался зайти домой, поскольку не хотел хранить материалы в Центре. Кто знает, сколько людей замешаны в этом деле. Но, судя по всему, документы у него были, и если я по-прежнему не даю им покоя, то, скорее всего, у него дома они ничего не нашли. В противном случае, я как свидетель ничего не стою.
— Так они думают, что эти улики у тебя?
— Да, хотя это не так.
— И ты найдешь их?
— Должен.
— Почему же тебя интересуют бумаги отца?
— Кит, я не могу!.. — В его глазах снова блеснула мука.
— Ах, так! — вырвалось у нее. — Да, знаешь, кто ты? Ты упрямейший в мире!..
— Да. Конечно. Ты уже говорила об этом.
— Говорила?.. Я целое утро роюсь в этих проклятых ящиках, чтобы найти неизвестно что. Если так, разгребай один эти документы, а меня, пожалуйста, оставь в покое.
Она вскочила на ноги, чтобы уйти, но он поймал ее за плечи.
— Солнышко, прости меня. Я понимаю, как тяжело рыться в вещах отца…
Кит в отчаянии взглянула на него.
— При чем тут отец?
Она осеклась и густо залилась краской, глаза у него округлились.
— Так дело… во мне?
Она гордо подняла голову, поняв, что притворяться бесполезно.
— А ты будто не знаешь!
— Кит!.. — выдохнул он еле слышно, и ей показалось, что он хотел прижать ее к себе.
— Рейс?
— Кит, не могу. Я бы хотел. Но видит Бог — не могу!
Столько мучения было в его голосе, что Кит не удержалась и коснулась его щеки. Рейс вздрогнул и в следующее мгновение порывисто прижал ее к груди.
Он нежно целовал Кит, а ее руки медленно скользнули под халат, лаская и изучая его тело. Он прижался сильнее, и она застонала от внезапного желания. Никогда ранее она не испытывала ничего подобного.
— Кит? — хрипло прошептал он.
— Да… — Она открыла глаза, и на лице у нее появилось такое отчаяние. — Я ведь даже не знаю твоего полного имени…
Рейс вскрикнул. Впечатление было такое, будто она швырнула раздетого из теплого дома в снег. Его глаза мгновенно застыли, руки судорожно сжались, причиняя ей боль, а в следующую минуту он отпустил Кит.
— Рейс!.. — жалобно проговорила она, не зная, что сказать дальше, чувствуя, что смертельно ударила и без того раненого человека.
Тот слегка помедлил, а затем торопливо стал спускаться по лестнице.
Кит долго сидела, прислушиваясь к происходящему внизу и строя догадки, что он там делает. Она услышала какое-то бормотание. Вероятно, разговаривает с Гусом, подумала Кит. Потом хлопнула дверца холодильника, и снова шаги по комнате.
Совершенно потерянная, девушка взглянула на папку в руках, почти машинально приоткрыла ее и незаметно для себя углубилась в чтение.
Когда Кит спустилась в кухню, он выкладывал на стойку еще несколько банок с консервами в дополнение к стоящим. На Рейсе вновь были его поношенные джинсы, обе рубашки и даже зимние ботинки.
Молодой человек замер на мгновение, увидя ее, стоящую в дверном проеме, затем поставил банки и потянулся за брезентовым мешком, в котором она узнала взятую им из сарайчика отцовскую сумку для инструментов. Когда же Рейс начал складывать в нее банки, Кит поняла, что он собрался делать.
— Я заплачу за все. А также за съеденное.
Голос у него звучал безжизненно, так что у Кит мурашки побежали по спине.
— А когда смогу, вышлю тебе рубашку.
— Рейс!..
Мужчина обернулся, лицо у него ничего не выражало, и он продолжал говорить, словно не замечая ее.
— Да, пока вынужден позаимствовать, но верну обязательно, можешь не сомневаться.
Девушка с удивлением заметила револьвер, засунутый за ремень джинсов. Подхватив со стойки свой нож, Рейс положил его в карман. Интересно, есть ли в этом наборе консервный нож, подумала Кит.
— Извини, — сказал он через минуту. — Прости за все!
Но Кит уже приняла решение.
— Полагаю, — холодно обронила она, — тебе было бы интересно взглянуть на это.
Девушка протягивала ему папку, держа ее раскрытой.
— Если, конечно, у тебя есть время, ты ведь очень торопился убежать из этого дома.
Желваки заиграли на щеках Рейса, причем Кит почувствовала почему-то, что больше всего его задел набор слов, возможно, он предпочел бы повышенный тон.
— Что там? — спросил он, помолчав.
— Полагаю, то, что ты искал.
Он в два шага пересек кухню и взял у нее из рук папку. Перевернув несколько страниц, он замер, увидев подборку фотокопий нескольких газетных вырезок. Кит следила, как он дрожащими руками перевернул первую вырезку, затем вторую…
— Проклятие!
— Что произошло?
— Он знал! — выдохнул молодой человек.
— Что?
Рейс отрешенно посмотрел на девушку, потом на папку. Губы у него побелели, и Кит поняла, что он пытается вновь уйти от ответа. Не говоря ни слова, парень взял лист бумаги зеленовато-серого цвета, чудом уцелевший в стопке фотокопий.
— Рейс, черт возьми, это бумаги моего отца. И мне вообще не следовало бы показывать их тебе. Я даже не обязана была говорить тебе об их существовании.
— Знаю!
Он не мог оторвать взгляда от зеленоватого листа. Кит заметила, что лист разграфлен так же, как лабораторные журналы, которые она видела у отца. Скорее всего, он и был вырван из такого журнала, но Кит была слишком обозлена, чтобы сделать из этого какие-то выводы. Приходя в бешенство от его упрямого молчания, она заговорила на тон выше:
