Виктория Васильева - Обретение счастья
Так где же все-таки совершился этот брак: на земле или на небесах?
После изгнания из алма-атинского гостиничного «рая» с фруктами и конфетами долгое время великолепная Ольга удостаивала академика лишь мимолетным кивком в ответ на самые вежливые приветствия, на какие только был способен выдающийся химик.
Он продолжал провожать жадным и грустным взглядом каждое ее появление в поле своего зрения, но, очевидно, напрочь утратил надежду на хорошенькую амурную историю.
Ольга стала кандидатом наук, однако от этого не потеряла привлекательности. Она продолжала тщательно следить за собой и регулярно печатать статьи в научных журналах.
Директор института, казалось, оставил всякие притязания на ее скромную персону. Тем более, что и прогрессировавшая тяжелая болезнь Анны Николаевны не вносила оптимизма в его жизнь.
Все сотрудники знали, что жену директора недавно прооперировали, но хирургическое вмешательство не принесло никакого результата, а лишь подтвердило грозный диагноз. Теперь оставалось только ждать самого худшего.
И академик словно сломался, превратившись из неунывающего весельчака в немолодого грустного человека.
Ольга, как и все, не могла не заметить разительных перемен, происходящих в академике. Он вдруг стал слишком задумчив и совсем неаккуратен, забывал о назначенных встречах, оставлял дома очки и терял ключи…
Растегаев стал напоминать большого седовласого ребенка, который заблудился в шумной толпе. Еще до физического ухода Анны Николаевны в мир иной он, казалось, смирился со своим одиночеством и с трагической безысходностью бытия.
Сами печальные события он пережил на удивление спокойно, будто наконец-то закончившаяся мучительная обреченность супруги освободила и его от страданий.
Он еще больше замкнулся в себе, в своем одиночестве. А вскоре образ жизни старого вдовца стал проявляться и внешне: Юрий Михайлович теперь не слишком тщательно следил за своим гардеробом и совсем прекратил бриться.
Недели две директорская щетина слегка пугала подчиненных, но по прошествии этого срока она стала превращаться в купеческую старорежимную бородку и приобрела вполне эстетичный вид.
Долгие годы имевший прочную славу мужчины, интересующегося женщинами, он словно бы утратил интерес к противоположному полу, что в данном случае означало и утрату интереса к жизни.
Юрий Михайлович вживался в роль вдовца, а Ольга — в то же время — во в чем-то похожую роль старой девы.
Потерянный и неухоженный академик испытывал тот же страх перед дальнейшим существованием, что и, казалось бы, преуспевающая, цветущая красавица.
Жизнь вела своих героев разными путями к одной и той же черте, неоднократно встающей перед человеком, вела к мысли: «Как жить дальше?».
Она устала прозябать в чужих комнатах, он — в своих, но опустевших. Она едва переносила рассуждения сильно сдавшей тети, часто переходящие, как ей казалось, в маразм. Он не понимал жизненных установок подросшей дочери.
Но мало ли в мире одиноких и неустроенных мужчин и женщин? Почему судьба свела именно этих двоих?
Подходила к концу еще одна серая и тусклая московская зима. Солнце последних дней февраля уже не боялось пригревать, предвосхищая скорую весну.
Ольга шла по слякотному тротуару, едва успевая обходить лужи, но несмотря на промокшие-таки ноги настроение у нее было вполне приличное.
В этот погожий день она решила обновить бежевое демисезонное пальто, купленное по случаю: муж привез актрисе, приятельнице Тани, из Парижа, но шикарная вещь оказалась дородной даме узковата в плечах, и пальто решено было продать.
Мягкий кашемир прекрасно драпировался, а истинно европейский крой подчеркивал женственность Ольгиной фигуры и походки, так что она чувствовала себя, словно была кинозвезда.
Уверенность в себе, как считают психологи, иногда придает слишком большую смелость действиям. Ольга подошла к переходу и, проигнорировав грозный сигнал светофора, ступила на проезжую часть.
Именно в этот момент по всем правилам уличного движения начала поворот «девятка», как раз подъехавшая к перекрестку.
Как известно из курса диалектического материализма, закономерность всегда проявляется на пересечении двух случайностей.
Водитель едва успел затормозить. А девушка остановилась, как вкопанная. Но «Жигули» с шумом и плеском въехали в огромную лужу, подняв фонтан грязных брызг.
Ольга ошеломленно смотрела, как по ее шикарному пальто стекают мутные темные потоки, оставляя на вдруг поникших ворсинках отвратительные следы. Она хотела было возмутиться, тем более, что обидчик, кажется, не собирался бежать с «места преступления». Но дверца «девятки» неожиданно распахнулась и из машины выскочил не менее ошеломленный, чем потерпевшая, академик Растегаев.
— Господи, Ольга Васильевна! Простите, ради всего святого… Я, кажется, испортил Вам пальто.
— Да, как видите.
— Ну почему же, почему же на этом месте оказались именно Вы?! Что за несчастье такое?
— А Вам что, было бы легче, если бы Вы забрызгали пальто другой женщины? — спросила Ольга.
Юрий Михайлович непонимающе уставился на нее, а потом, словно уловив скрытый смысл этого вопроса, медленно проговорил:
— Было бы легче, Ольга Васильевна. Мне было бы намного легче.
Они смотрели прямо в глаза друг другу, и каждый боялся нарушить нечаянную немую сцену.
Наконец, академик нашелся:
— Ольга Васильевна, я живу здесь, недалеко. Смею вам предложить операцию по спасению верхней одежды. Если вскоре, как вы знаете, пока пятна не застарели…
— Здесь нужна химчистка, вздохнула Ольга.
— Вы как-то упустили из виду, что именно мы с вами и есть химчистка. Не правда ли?
— Совершенно верно, — сообразила вдруг Ольга.
И оба участника происшествия рассмеялись.
Квартира академика показалась Ольге Буровой удобной и аккуратной. Сам хозяин выглядел в ней пришельцем, почти бомжем.
Растегаев точно угадал ее мысли.
— Дочка у меня — студентка. Следит за чистотой, но, думаю, ей это порядком надоело.
— Отчего же?
— По моему твердому убеждению, взрослые дети должны жить отдельно от родителей. Два поколения — это всегда конфликт, потому что старшие неизменно как бы «заглушают» младших. Подобно тому, как в лесу большие деревья отбирают свет и пространство у малых.
— Вы непозволительно сводите сложное к простому, Юрий Михайлович, — попыталась спорить Ольга. — Нельзя же рассматривать жизнь социума по законам растительного мира.
— Но в данном случае это так, Ольга Васильевна. Я осмелюсь задать вопрос: так ли уютно вы сами чувствуете себя в отчем доме? — он заметил мгновенную реакцию собеседницы. — То-то же… Попрошу, однако, ваше пальто.
