Натали Старк - Снежное солнце
— Я, кажется, сейчас усну прямо здесь, — проговорила Саманта, зевая и прикрывая рот рукой.
— Да, я тоже порядком устала, — призналась Каролина.
— Не знаю, как вы, а я мечтаю только об одном: оказаться в своей уютной теплой постельке, закрыть глаза и уснуть… — Саманта направилась к гардеробу, Каролина и Джереми вслед за ней.
— Теперь ты не можешь сказать, что я не выполнила твою просьбу, — прошептала Каролина, наклонившись к Джереми.
— Не думаю, что ты об этом помнила, когда рядом с тобой были эти два ковбоя, — ответил он насмешливо. — Но все равно спасибо.
— Ну и как? — спросила Каролина. — У тебя… получилось?
— Что получилось?
— Ты хотел… остаться наедине с Самантой…
— Ничего хорошего из этого не вышло, — пробормотал Джереми.
— А что вышло?
— Тебе не кажется, что ты, мягко говоря, вмешиваешься не в свое дело?
— Подумаешь! Не хочешь — не говори. — Каролина отвернулась и надула губы.
7
— Это было забавно, — сказала Габриель, усаживаясь в самое большое кресло.
— Что именно? — спросила Саманта, разливая чай.
— Наблюдать ваш любовный треугольник, — объяснила Габриель.
— Какой еще треугольник? Ты имеешь в виду Каролину и братьев Роджерс? Или Каролину, братьев Роджерс и Джереми? Но тогда это уже квадрат. А если добавить Питера, то вообще пятиугольник.
Саманта поставила перед Габриель кружку из тонкого фарфора и придвинула к ней вазочку с шоколадными конфетами.
— А себя ты не хочешь включить в эти геометрические фигуры? — спросила Габриель, поднося чашку к губам. — У тебя всегда такой чай ароматный, — добавила она.
— Чай у меня настоящий цейлонский, из молодых побегов, а себя я ни в какие фигуры не включаю.
— Это тебе только кажется, — сказала Габриель и взяла конфету. — На самом деле, хочешь ты этого или нет, но ты стала одной из сторон этого треугольника.
— Ты, как всегда, говоришь загадками.
— Конечно, Джереми — это что-то. Я бы и сама на него запала, но вас там и так слишком много. И страсти кипят нешуточные. — Габриель задумчиво смотрела в чашку.
— Кого много? — спросила Саманта.
— Но у нее, по-моему, нет никаких шансов…
— О господи! — воскликнула Саманта и замолчала.
Она взяла чашку и с удовольствием сделала глоток. Габриель всегда такая. Любит выглядеть странной и загадочной. Ну и пусть. Если к ней не приставать с вопросами, она рано или поздно сама все объяснит.
— А он, — продолжала Габриель, — похоже, сам не знает, на каком он свете.
Саманта молчала.
— И ты тоже сама не знаешь, — подытожила Габриель и посмотрела на нее. — Ну, что скажешь?
— О чем?
— О Джереми.
— Он… мой друг.
— И все? — Габриель посмотрела на Саманту своими пытливыми черными глазами.
— Ну да, все, — быстро произнесла Саманта, стараясь не вспоминать тот поцелуй под крышей амбара. Она все время старалась не думать об этом, но, как назло, у нее ничего не получалось.
— Что-то здесь не так, — сказала Габриель — Со стороны, конечно, забавно наблюдать, как Джереми не сводит с тебя глаз, Каролина все время ходит за ним, а ты почему-то смотришь на Каролину и идешь танцевать с Питером…
— Что ты сказала? — удивилась Саманта. — Джереми не сводит глаз с меня?
— Именно это я и сказала. Невооруженным глазом видно, что он влюблен в тебя по уши.
— Ну, это все твои фантазии, — рассмеялась Саманта. — Надо же такое придумать! Джереми влюблен в меня! Я же тебе уже объяснила, что мы с ним просто друзья. Очень хорошие друзья. Да он мне почти как брат.
Саманта постаралась выбросить из головы все навязчивые образы. Она сама искренне верила в то, что сейчас говорила.
— Ну, раз он тебе просто друг, ты не будешь против, если я попытаюсь привлечь его внимание? — спросила Габриель, пристально глядя на подругу.
— Да, пожалуйста, — ответила та. — Только не проси меня тебе помогать.
— Да уж как-нибудь сама справлюсь. У Каролины все равно никаких шансов нет.
— О как мне все это надоело! — неожиданно для самой себя воскликнула Саманта.
— Что именно?
— Джереми и все его девушки.
— Слушай, а все эти букеты… — Габриель махнула рукой в сторону подоконников, на которых были расставлены красные розы, красные тюльпаны и, как это ни странно, ветки цветущей акации в узкой вазе. — Особенно акация. Меня это удивляет.
— Меня тоже. И тоже, как ни странно, акация.
— Так ты до сих пор не выяснила, от кого это?
— Нет. — Саманта покачала головой. — Я даже съездила в фирму «Флоресана», откуда мне приносят цветы, но они отказались назвать имя клиента.
— Ничего себе.
— Я ворвалась в кабинет директора и устроила скандал.
— Ты — скандал? Честно говоря, с трудом представляю.
— Ну, может, не совсем скандал… Но я потребовала назвать мне того, кто устроил все это безобразие. Директор сначала подумал, что мне не понравились цветы, и начал извиняться. Так что мне даже стало неловко. А потом, когда понял, чего я добиваюсь, заявил, что никакого закона он не нарушает, и ничего мне не сказал.
— Я думаю, ты все узнаешь — рано или поздно.
— Но это очень странно.
— Ничего странного. Просто кто-то очень хочет завоевать твое расположение. Это же так романтично! Я бы на твоем месте была довольна.
— Не то чтобы я недовольна, — сказала Саманта. — Цветы очень красивые. И всегда разные. Но у меня какое-то странное чувство. Кто-то думает обо мне, так старается привлечь мое внимание, а я понятия не имею, кто это.
— Странно все-таки, где они раздобыли зимой цветущую акацию?
— Директор «Флоресаны» говорит, что редкие растения им доставляют самолетом из Чикаго. Там какие-то питомники.
— Представляю, сколько в таком случае стоит один цветок…
Джереми заехал за Самантой в магазин, чтобы довезти ее до дома, хотя пешком можно было дойти за десять минут, что она обычно и делала.
— А это что еще за дудка? — спросила Саманта, усаживаясь в машину Джереми и убирая с сиденья нечто похожее на горн, которым в Средние века глашатаи созывали толпу, чтобы прочитать очередной указ короля.
— Да это же… эта штука… забыл, как называется. Ну, чтобы оленей отпугивать.
Саманта изумленно глянула на Джереми, потом взяла в руки дудку, повертела ее и даже попыталась дунуть. От звука, который вырвался из широкой части трубы, у них обоих на мгновение заложило уши и все скрутилось в животе.
— Так, понятно, — сказала Саманта, пряча усмешку. — И кто же осчастливил тебя этим чрезвычайно полезным подарком?
