Полин Эш - Мечта моего сердца
— Да? — удивилась Лейла. — Но я уверена, что речь шла не обо мне. Я занимаюсь лишь пустяками — мне же не справиться с серьезными ситуациями, которыми занимается он. — И она ободряюще улыбнулась Дадли, который снова приготовился впасть в уныние. — Назовите мне имена ваших заказчиков, пока не вошла сестра. Я с удовольствием сделаю для вас эту малость.
К сожалению, Опал дежурила днем, и Лейла не смогла взять ее с собой в Инглвик. Она раздумывала, кого бы пригласить составить ей компанию, но, как оказалось, из ее приятельниц больше никого не перевели так внезапно на ночные дежурства.
Немного разочарованная, девушка подходила к автобусной остановке, когда ее окликнул Керни Холдсток.
— Что, ваше дежурство окончилось? — спросил он, хмурясь.
Она кивнула.
— Не желаете перекусить со мной?
Именно сейчас она меньше всего хотела видеть его. Если сказать ему, куда она направляется, он рассердится. А если она согласится на предложение перекусить, он потом захочет отвезти ее обратно, а автобус до Инглвика тем временем уйдет без нее.
— Или у вас встреча с кем-то еще? — спросил он. — Не бойтесь, скажите. Я не обижусь.
— Мне надо успеть на автобус до Инглвика, — нехотя призналась она. — Если я его пропущу, уже не останется времени ждать следующего.
— Так давайте я вас отвезу туда. Все равно мне нужно поговорить с вами о моем зяте. Как он сегодня себя чувствует?
— Я сегодня его не видела, мистер Холдсток, — ответила она с сильно забившимся сердцем. Наверняка он что-то слышал о той девушке! Лейла узнала, что девушка в алом, оказывается, спряталась тогда в бельевой и пыталась проникнуть в палату Марвуда, но кто-то ее заметил и указал на дверь.
— А в предыдущий раз — когда, кстати, это было?
— Почему вы спрашиваете? Он уже по горло сыт пребыванием в больнице, но для вас это не новость.
Она села с ним в машину.
— Очень мило с вашей стороны отвезти меня в Инглвик, но, если вы собрались меня за что-то ругать, сделайте это прямо сейчас. Мне ужасно не нравится, когда вы отчитываете меня во время езды. Одно портит другое.
Он хотел было улыбнуться на эту дерзость, но у него в ушах все еще звучали слова Арабеллы.
— Хорошо, сейчас так сейчас. Таппенден начинает слишком зависеть от вас. Как и все прочие пациенты-мужчины. А ведь я уже предупреждал вас, вы помните? Окружая их заботами, вы заходите слишком далеко.
Теперь настал черед Лейлы рассердиться.
— Я только стараюсь хорошо исполнять свои обязанности сиделки, сэр, — ответила она холодно.
— И напрасно вы обижаетесь, — пожал он плечами. — Я говорю это рам ради вашего же блага. Я слышал о вас исключительно хорошие отзывы. Зачем портить о себе впечатление, потакая всем капризам больных? Им скорее нужен, так сказать, холодный душ, чтобы подготовить их принять дальнейшее с мужеством и терпением.
— Звучит красиво, сэр, но только это не мой метод. Когда мы впервые пришли в больницу, нам сказали, что пациентов надо любить. Многие девушки, которые пришли вместе со мной, сочли это смехотворным преувеличением. Но я — нет. Как-то я тяжело болела, за мной ухаживала мама и делала это так… уютно, самое подходящее тут слово. Это было как раз то, что мне требовалось. Очень сомневаюсь, что я пошла бы на поправку в больнице с равнодушной, хотя и безупречной в профессиональном отношении сиделкой, которая все делает правильно, но которой на самом деле глубоко безразлично, как я себя чувствую!
— И вы, по-видимому, полагаете, что делаете доброе дело для Марчмонта, Филби, для моего зятя, окружая их уютом? — насмешливо спросил он.
— Думаю, что да. Мистер Марчмонт, например, перестал все время жаловаться на то, что не сможет больше пользоваться руками, теперь он целыми днями сражается с мундштуком в зубах, у него появилось какое-то занятие! Единственное, что я делаю, — это стараюсь быть к ним внимательной, а они в ответ тоже хотят меня порадовать и выполняют мои просьбы, но то, что я прошу, на самом деле идет на пользу им самим.
— И разве это не называется вмешательством в чужую жизнь?
— Если и так, то я не вижу в этом ничего страшного, мистер Холдсток! Это мой подход, и он приводит к тому же результату, о котором вы говорили, а ведь это единственно важное, правда?
Избегая смотреть ей в глаза, он произнес холодно:
— Нет. Все совсем не так. Пользуясь неправильными средствами, вы портите результат. И как вы сами не понимаете? Вы не даете этим людям возможности уважать себя, вы делаете ставку на личное отношение — их к вам! Но это им ничем не поможет. Я уже говорил вам — настанет день, вас больше не будет рядом, и с чем они останутся тогда?
— С уверенностью, что могут сами позаботиться о себе! — возразила она с откровенной досадой.
— Да что вы! Их подавит чувство утраты, у них пропадет стимул стараться, ведь вас уже не будет рядом, чтобы их похвалить. Они стараются сделать приятное вам, а не самоутвердиться, но с вашим уходом им больше некого будет радовать.
Лейла стиснула лежавшие на коленях руки. Она выглядела такой же подавленной, какими Керни пророчил быть ее больным, лишенным своей любимой няни Ричи.
— Признайте, что прав я, и оставьте эти свои подходы, — произнес он с нажимом. — Я сейчас говорю резко, хотя это не доставляет мне удовольствия, уверяю вас. Но я обязан сказать, потому что ваши идеи ошибочны. Мой зять, например, вообще не нуждается в вашей опеке — у него есть жена.
Лейла едва заметно вздрогнула. Она едва не проболталась, что помощь, которой ждал от нее Марвуд, была такого рода, что к жене он обратиться за ней не мог.
Немыслимо было сказать Керни об этом, ведь речь шла о его зяте. Она сказала, защищаясь:
— Я это знаю. Я также случайно узнала, что и у мистера Марчмонта есть девушка, но, честно говоря, я не понимаю, отчего вы так волнуетесь, мистер Холдсток. Я собиралась в Инглвик, чтобы повидать кое-кого по его просьбе, чтобы он мог вернуть себе самоуважение и закончить свои работы, и после этого он возобновит отношения со своей девушкой уже на равных. А пока он собирается порвать с ней, потому что она хочет за ним ухаживать. Никакому мужчине не нравится чувствовать себя беспомощным.
— Вы еще и в курсе личной жизни пациентов! — воскликнул он возмущенно и весело одновременно. — Это просто из рук вон! Мы не должны позволять себе такое. Социальный работник вас живьем съест. Ну хорошо, сегодня сделайте то, что собирались. Я вас отвезу куда вам надо, а потом доставьте мне удовольствие немного побыть в вашем обществе, просто чтобы доказать, что вы не так уж меня ненавидите, как сейчас можно подумать по выражению вашего лица.
