Пола Льюис - Женская хитрость
— Почему же ты просто не спросил?
— Сам не знаю. Глупость, растерянность… Скорее всего — гордость.
Джейн опустила голову ему на плечо, и Фрэнк почувствовал ее теплое душистое дыхание.
— Джейн!..
— Прошу тебя, Фрэнк, люби меня, — взмолилась она. — Мне… так важно снова почувствовать себя женщиной, которую любят.
— Я боюсь… не хочу, чтобы ты снова испытала боль.
Джейн с легкой улыбкой посмотрела на него, и ее щеки зарделись.
— Этого больше не случится, я повзрослела, мистер Беррингтон.
Это был гортанный, низкий голос чувственной, уверенной в себе женщины. От былой скованности и девичьей робости не осталось и следа.
— Обещаю, теперь все будет хорошо.
Фрэнк погрузил свое лицо в пышное золото ее волос и слегка коснулся ее губ, но Джейн ответила ему жадным, страстным поцелуем: она прильнула к нему так, словно пила из целебного источника. Джейн ласкала его грудь легкими возбуждающими движениями, которые доводили Фрэнка до исступления. Она оказалась способной ученицей, быстро овладевшей древним искусством обольщения.
Джейн изнывала от сладострастного томления. И когда Фрэнк коснулся ее сосков, она в экстазе прогнулась под его теплыми сильными руками и сомкнула руки на его спине, но тут же в страхе разжала объятия, воскликнув:
— Твоя спина!..
— Я знаю, к этим рубцам нелегко прикасаться.
— О нет! — воскликнула Джейн, — Не в этом дело, я боялась причинить тебе боль.
— Твои волшебные прикосновения не могут причинить боль. Они вызывают совсем другие, сладостные ощущения.
Фрэнк снял с нее оставшуюся одежду, лаская каждое ее сокровенное местечко, покрывая поцелуями каждый дюйм ее великолепного тела, спускаясь все ниже и ниже.
— Джейн, — прошептал он, — позволь мне исправить недоразумение первой ночи. Я хочу доставить тебе истинное наслаждение, секретом которого владеет опытный и любящий мужчина.
И Фрэнк исполнил свое обещание: теперь он не был ни агрессивен, ни настойчив — он бережно и осторожно касался ее, длил чувственную истому, и Джейн таяла в его объятиях. Ее возбуждение нарастало, становилось нестерпимым. Она хотела — нет, жаждала! — Фрэнка каждой клеточкой своего тела.
— О Фрэнк, Фрэнк, я не могу больше! — стонала Джейн.
— Не торопись, дорогая. — Он прижался к ее жаждущей сокровенной плоти, и Джейн уже не принадлежала себе…
А потом они тихо лежали, спокойные и умиротворенные. И Джейн смотрела на Фрэнка глазами, полными восхищения и благодарности.
— Я не могла и представить, какое это блаженство принадлежать любимому мужчине.
Фрэнк еще сильнее обнял ее.
— И все равно я чувствую себя виноватым. Прошлой ночью тебе не пришлось испытать всю полноту утоленного желания.
— Поэтому ты и попросил… прощения? Потому что я не… — Она смутилась и замолчала.
Фрэнк кивнул.
— Я не должен был торопиться. Наша полная близость могла стать для тебя счастливым откровением. Будь я не так поглощен собой, я бы понял, — раскаивался он, но Джейн остановила его самобичевания, приложив палец к его губам:
— Забудь. Это уже в прошлом.
Однако Фрэнку хотелось выговориться:
— Все могло быть иначе. Но у меня никогда не было невинных девушек.
— Зато теперь есть.
— Да, пробел в моей биографии восполнен.
— Может… попробуем еще? — неуверенно спросила она. — Ты заслужил вознаграждение.
— О Джейн, ты сама щедрость!
И он получил обещанное вознаграждение: их любовный дуэт превзошел все возможное, все, отпущенное природой. Казалось, сам Эрос покровительствовал им, закружив в вихре страсти, унося все выше и выше, к небесам, где нет ни страданий, ни зла, а есть только любовь, любовь Мужчины и Женщины, дарующая Жизнь.
Они лежали молча, медленно спускаясь с небес, и земные заботы постепенно вторгались в их безоблачный рай. И, как ни старался Фрэнк отогнать их, пришлось вернуться к реальной жизни:
— Джейн!
— Что, милый?
— Мне очень жаль Джимми.
— У него была лейкемия.
Так вот оно что! Незаметный убийца подкрался неслышно и сделал свое черное дело.
— Его лечили всеми современными способами, — в голосе Джейн зазвучали слезы, — но эта болезнь пока непобедима. Врачи надеялись, что Джимми проживет еще несколько лет, и вдруг… Господи! За что?
— Ты хочешь сказать… Он умер не от лейкемии?
— Да нет же! На него наехал грузовик, просто вылетел неизвестно откуда и сбил его велосипед. Джимми был такой мужественный, — сквозь слезы шептала Джейн. — Умирая, он держал меня за руку и повторял, как рад, что Бой выиграл главный приз. А ведь он едва мог говорить. — Джейн вздрогнула. — Он взял с меня обещание, что я позабочусь о его лошади. Через пять минут его не стало.
— Господи, Джейн, какая трагедия! Я не знал… что ты была там.
— Его родители позвонили мне. Он хотел меня видеть.
— А я был таким толстокожим эгоистом!
— Ты ведь не знал этого.
— И все же мне нет оправдания.
— Прошу тебя, Фрэнк, не мучайся!
Фрэнк держал Джейн в объятиях, баюкая ее, словно ребенка. Мягкая дрема начала опутывать Джейн, но вдруг она вспомнила, что он собирался уйти, и встрепенулась:
— Пожалуйста, останься, — сквозь сон пробормотала она.
— Любимая, мне бы очень хотелось остаться. Очень! Но ты же знаешь, в любую минуту может войти Ниниан.
— Ну и пусть, меня это не волнует.
— Будет волновать, если Ниниан увидит нас голыми на этом диване и все поймет.
— Ну что же, мне нечего скрывать. Я не собираюсь утаивать нашу любовь. Пожалуйста, Фрэнк, не уходи!
Фрэнк сдался. Приподняв одеяло, он лег рядом с ней и погрузил свое лицо в пушистое облако ее волос, с трудом подавляя нахлынувшее желание. И в тот момент ни горькие воспоминания о выгоревшей унылой стране, ни жажда мести кровавому полковнику — ничто не могло омрачить его счастья. Даже смерть Джимми отступила куда-то в дальний уголок его сознания. Пусть это только одна ночь, один час, один миг, но в этом мгновении они существуют только друг для друга, и все прекрасное принадлежит им.
Джейн крепко прижалась к своему любимому, и тепло ее тела, превзошедшее в своей сладостной неге физическую близость, открыло ему еще одну истину: просто быть рядом — это тоже счастье, прекрасное, возвышающее душу чувство.
Фрэнк проснулся внезапно, его разбудил доносившийся из холла шум. Уже светало, и небо подернулось розоватой дымкой. Из-за горизонта всплывало неторопливое солнце.
Нужно скорее принять ванну, пока не появилась Ниниан, подумал Фрэнк.
Но встать он не успел. Дверь распахнулась, и он услышал мужской голос, окликающий Джейн. Фрэнк понял, что это начало семейной драмы, которая может положить конец их отношениям. В дверях стоял недоумевающий, взволнованный, негодующий Мартин Ренкли.
