Люси Монро - Согласна на все
– Статья на двух страницах в прессе доказывает обратное, – парировала она.
Он покачал головой, и молодая женщина не смогла расшифровать выражение его лица.
– Это совсем другое.
– Тогда я не понимаю, о чем ты.
– Ты и я. Семья.
– Мы перестали быть семьей, когда умерла мама.
Благодаря психотерапевту, это не было ни обвинением, ни злым выпадом.
– Я не хотел, чтобы так получилось.
Мэдди не смогла сдержать иронический смешок:
– Ты отослал меня в закрытую школу спустя пару месяцев после ее смерти. Твои намерения были очевидны – избавиться от меня.
– Это была ошибка.
Что-то в душе Мэдди дрогнуло от этого признания, но она пожала плечами. Что она могла сказать? Подтвердить, что это действительно была ужасная ошибка?
Но что-то подсказывало ей, что это не лучший ответ. К тому же ничто не изменит последствий решения, которое принял Джереми, когда ей исполнилось пятнадцать.
– Я не знал, что делать, – признался Джереми с нехарактерной для него искренностью. – Я потерял твою мать и боялся потерять тебя. Я отослал тебя в школу, потому что надеялся, что учителям удастся сделать то, чего не смогу я.
Мэдди смотрела на Джереми, чувствуя, как в нем бурлят эмоции.
– Кто ты и что ты сделал с моим отцом?
Старая шутка, но очень к месту.
Он рассмеялся:
– Я предупреждал Виктора, что это будет нелегко.
– Это он хотел, чтобы ты поговорил со мной? – И почему она не удивлена?
– Да. – Джереми вздохнул. – Виктор считает, что наши отношения можно спасти.
– Он оптимист.
– Верно.
Отказавшись от попыток сделать вид, что она ест, Мэдди положила ложку.
– Ты, похоже, удивлен.
– Эту его сторону я раньше не замечал.
– Тебе не кажется, что бизнес-планы Вика по завоеванию мира требуют оптимизма?
Отец снова рассмеялся, на этот раз более искренне:
– Пожалуй, что так.
– В чем-то это делает оптимистом и тебя.
– У меня достаточно оптимизма, чтобы думать, что с тобой все может быть по-другому, чем с Хеленой.
– У всех нас есть демоны. В конце концов я научилась справляться со своими.
Отец задумчиво пригубил вино.
– Я считал, что Хелена создавала проблемы, стремясь завоевать мое внимание. Постоянные упоминания в прессе доставляли ей какое-то извращенное удовольствие.
– Так и было.
Джереми озадачил тот факт, что Мэдди согласилась с ним.
– Но Хелена уже была рисковой натурой до того, как мы встретились.
– Она рассказывала мне эти истории. – Для юной девушки они звучали увлекательно.
Джереми кивнул:
– Это была одна из тех вещей, которые меня в ней восхищали.
– Ты был не первым мужчиной в жизни мамы, который ее игнорировал…
Со временем Мэдди пришла к пониманию того, что Хелена Мэдисон жаждала внимания отца и получала его, только если вела себя вызывающе. К тому моменту, когда она вышла замуж за Джереми Арчера, эта система прочно вошла в ее жизнь и стала защитным механизмом.
– Ты считаешь, что твоя мать была рискованной не от природы, но потому, что отчаялась завоевать внимание отца? – спросил Джереми.
– Мама действительно любила приключения, однако она поняла, что, играя на этом, она всегда получит то, что хочет.
– Хелена утверждала, что не возражает против моей занятости компанией.
– А ты прислушался бы к ней, если бы она сказала, что это не так? – По крайней мере, просьбы Мэдди уделить ей время или забрать из закрытой школы отец пропускал мимо ушей.
– Наверное, нет.
Честность отца обезоружила Мэдди.
– Ее смерть – не твоя вина.
Она долго винила Джереми, и ей сложно было осознать, что это не так. Первым откровением на сеансах психотерапевта стало понимание того, что Хелена Мэдисон сама несла ответственность за свой выбор.
– Разве нет? – удивился Джереми.
– Нет. Ты думаешь, что она устроила гонку, потому что недостаточно любила меня и не смогла воспитать?
Отец был шокирован. Он побледнел, его глаза широко открылись.
– Конечно нет, мать обожала тебя, Мэдисон. Ты должна знать это! – Он почти кричал.
– Но она по-прежнему устраивала гонки на воде по ночам.
– Не из-за тебя.
– И не из-за тебя.
– Но…
– Мама была зрелой женщиной, подавлявшей разумную осторожность, чтобы получить выброс адреналина, который заставлял ее чувствовать себя живой. К тому же вместе с этим она получала столь необходимое ей внимание.
– Ты говоришь как психолог.
– Образование специалиста по раннему детскому развитию включает курс психологии. – Мэдисон не собиралась говорить Джереми о сеансах психотерапии.
Она не стыдилась посещений доктора Маккензи, но недостаточно доверяла отцу, чтобы делиться с ним деталями личной жизни. Кроме того, неизвестно, насколько сильно он изменился и как долго это продлится.
В глазах Джереми – такого же цвета, как у дочери, но без тени беззащитности – что-то мелькнуло. То ли догадка, то ли любопытство.
– Кстати, о твоей матери…
– Да?
– Вы с Виктором выбрали для бракосочетания день ее рождения.
– Верно.
– Виктор сказал, ты хотела этим почтить ее память.
– Мы хотели, – поправила она отца.
Им с Виком не пришло в голову, что отцу это может быть неприятно. Однако он улыбнулся, вроде бы искренне.
– Я надеялся, что ты захочешь почтить ее память и другим способом.
– Как?
– Не беспокойся. Я не собираюсь использовать память Хелены, чтобы пристыдить тебя за то, что ты отдаешь акции холдинга Рамоне Грейсон.
Он не забыл об этом.
– Мама любила Роми. И если бы отец не отослал ее в ту же закрытую школу, я там не выжила бы.
Мэдди отчаянно мечтала, чтобы Роми, ее СПВ, поступила в ту же школу. Но просить об этом было нечестно. Роми сама уговорила отца отослать ее к Мэдди.
Джереми кивнул:
– Грейсон согласился на это, потому что я предложил оплатить учебу.
– Нет!
– Он был против, но я решил, что вам обеим будет лучше вдвоем, чем с вашими отцами.
Джереми Арчер с каждой минутой все больше становился человеком, и это внушало осторожную надежду.
Все же Мэдди сочла необходимым подчеркнуть:
– Мистер Грейсон всегда любил Роми.
– Но он к тому времени уже много пил и не больше догадывался о потребностях своей дочери, чем я – о своей.
Мужчина, который каждую ночь отправлялся спать вдребезги пьяным, явно не слишком хорошо знал, что лучше для Роми.
– Если бы она не уехала в закрытую школу, ей пришлось бы ухаживать за отцом, – продолжал Джереми. – Роми нужно было покинуть дом, чтобы Грейсон сам укладывал себя в постель.
– Ты был его другом.
– Я все еще его друг, насколько это возможно. Ведь он решил упиться до смерти и довести бизнес до банкротства.
