Дениз Робинс - Сладкая горечь
— Благослови тебя Господь, милая моя. Мы отпразднуем сегодня на славу, а твоя мама прилетит первым же самолетом, вне себя от радости.
— Бабушка, я могу из Канн позвонить маме и сказать, чтобы она завтра же поместила объявление в «Таймс», — предложила Рейн.
Герцогиня задумчиво покусала губы. Девочка хочет, чтобы объявление увидел тот англичанин, стало быть, у этой скоропалительной помолвки есть все же свои скрытые причины.
Пришла Элен, чтобы принять заказ на ужин. С этого момента началась суета — старинный дом, дремавший в томном полуденном полусне, проснулся и ожил.
Между тем, запершись у себя в спальне, Рейн раскрыла ставни и стояла, вдыхая опьяняющий аромат нагретых солнцем герани и голубой лаванды, которые так сладко благоухали в это время года. Как чудесно жить в Провансе, думала она. Томный юг никогда еще не казался ей таким блаженным. Она помолвлена с романтичным, красивым молодым человеком, который ее обожает. Ей не придется возвращаться в Лондон, по крайней мере надолго, и жить с матерью. А через несколько дней все в Лондоне, в том числе кузина Дженнифер и Лилиас Фицбурн, прочтут в газете объявление о ее помолвке. И Клиффорд уже не сможет похвастаться, что разбил ее сердце.
Рейн вдруг захлопнула ставни, вернулась в полумглу комнаты и с размаху бросилась на постель, прижавшись горячей щекой к прохладной подушке. В голове ее лихорадочно проносились мысли: «Нет, я не должна так поступать. Нельзя выходить замуж за Армана только для того, чтобы насолить Клиффорду. Я не должна забывать о том, что желаю счастья Арману. В прошлом я была слишком эгоистична… Люди, которые думают только о себе и делают то, что нужно им, никогда не бывают счастливы… Арман такой добрый и славный. Я стану такой женщиной, какой он хочет меня видеть».
Она встала и подошла к высокому резному шкафу из кедра, открыла дверцу и принялась выбирать, что бы ей надеть сегодня вечером. Она остановилась на кружевном белом платье, в котором была на балу у Дженнифер, когда они впервые встретились с Арманом. С особенной тщательностью сделав макияж, она покрыла ногти лаком нежно-розового цвета и послала Элен в сад принести ей две розы, чтобы прикрепить их к поясу, Арман любил сравнивать ее с розой.
Рейн решила, что сегодня вечером будет веселиться. Арман преподнесет ей обручальное кольцо, и тогда уже они будут помолвлены по-настоящему. Настроение ее почему-то слегка испортилось при этой мысли, но она продолжала наряжаться, напевая легкую провансальскую песенку, которую услышала здесь несколько лет назад. Как раз когда она закончила одеваться, к ней постучалась Элен и вошла в комнату, неся в руках огромную позолоченную корзину с невероятным букетом красных роз; восхитительные влажные бутоны красовались на крепких длинных стеблях, утопавших во мху. Загорелое крестьянское лицо Элен сияло. С вольностью служанки, много лет проработавшей в доме, она ткнула пальцем в сторону Рейн:
— О-ля-ля! Смотрите, что вам прислал месье. Ах, лямур, лямур! — и рассмеялась.
Рейн с восхищением и сладким трепетом смотрела на красивую корзину, которую Элен поставила на столик возле окна. В цветах она нашла открытку:
«Тебе, царица моего сердца, которая прекраснее и дороже всех роз на свете. Обожающий тебя,
Арман».
Девушка нервно рассмеялась и, закусив нижнюю губку, покружилась перед Элен в вечернем платье, расправляя юбку, как балерина.
— Какая вы красавица! Сегодня вы так прелестны, мадемуазель! — воскликнула Элен, захлопав в ладоши.
— Скажи бабушке, что я сейчас спущусь, — велела ей Рейн. Она открепила розочки, которые уже успела приколоть к поясу, отрезала пару бутонов из тех, что прислал ей Арман, и украсила ими платье.
«Я обязательно буду счастлива. Обязательно…» — повторяла она про себя, сбегая по старинной широкой лестнице. Спустившись, Рейн зашла в столовую посмотреть, все ли готово к ужину. На стол были выставлены роскошные серебряные приборы, тонкий фарфор с ручной росписью, тончайшее венецианское стекло. Высокие восковые свечи в античных серебряных с позолотой канделябрах ждали, когда их зажгут. В серебряных ведерках стыло во льду шампанское. «Будет весело и торжественно», — думала Рейн, и в эту минуту вспомнила о матери, с чуть большей нежностью, чем всегда. Что говорить — она только и делала, что огорчала и разочаровывала свою бедную маму. Жаль, что ее не будет сегодня на этом праздничном ужине. «Впрочем, — злорадно усмехнулась про себя Рейн, — Мама все равно в душе будет считать, что ее зять мог бы родиться в более состоятельной и родовитой семье. Она из тех, кому невозможно угодить, — такие люди всегда останутся чем-нибудь недовольны».
В столовую вошла Элен:
— Мадемуазель, вас там спрашивает какой-то господин. Он приехал из Ниццы. Я сказала ему, что вы заняты, но он говорит, что у него важное дело и что он не займет много времени.
Рейн приподняла свои длинные юбки и сделала несколько танцевальных па.
— А кто это, Элен? Кто-то из друзей герцогини?
— Нет, мадемуазель, я его не знаю, никогда раньше не видела. Он англичанин.
Но и тогда Рейн лишь пожала плечиками — она не представляла, кто бы мог спрашивать ее в такой час. Очень много народу, знакомые и друзья герцогини, заезжали к ним в Канделлу по дороге из Лондона в Париж или обратно.
Ничего не подозревая, она вышла в холл. Но на пороге замерла, словно ее пригвоздили к полу. В лице ее не было ни кровинки. Глядя в высокое окно на мерцающие огоньки горной деревушки чуть ниже Канделлы, к ней спиной стоял не кто иной, как Клиффорд Калвер. Он повернулся, затушил сигарету и с улыбкой пошел навстречу девушке.
— Привет, Рейн. Ты, наверное, не ожидала меня увидеть?
Глава 15
Словом «ошеломлена» никак нельзя передать то, что чувствовала Рейн в тот момент оглушительного удара. Сердце у нее билось так неистово, что закружилась голова. Ноги дрожали. Клиффорд шел ей навстречу, а она начала пятиться от него, словно от привидения. Задыхаясь, она еле выговорила:
— Что… ты здесь делаешь?
Он сунул руки в карманы пиджака и слегка приподнял брови, словно удивился.
— И так-то ты меня встречаешь? Как ты изменилась.
— Как ты смеешь обвинять меня в том, что я изменилась, — после того, как ты сам со мной поступил!
Сначала Клиффорд решил, что она узнала про их связь с Лилиас и ревнует.
— Но право же, дорогая, поверь, ты несправедлива ко мне — обвиняешь в чем-то, но при чем тут Лилиас…
— Она ни при чем, — отрезала Рейн. — Мне наплевать на нее и на всех прочих девиц, которых ты водишь развлекаться. Можешь делать, что тебе вздумается. Ты имел полное право изменить свои планы в отношении меня, что ты, собственно, и сделал. Но как ты мог не отвечать на мои письма — ни на одно! — даже на телеграмму не отозвался, а я ведь умоляла тебя написать во что бы то ни стало, и ты знал, как много это для меня значит… — Она осеклась, не в силах продолжать. Внезапно ей пришло в голову, что сейчас сюда приедет Арман и бабушка спустится. В каком ужасном положении тогда она окажется!
