Ронда Грей - Вольная птица
Мигель выругался и вонзил нож в морковку с такой силой, что кусочек ее отлетел в другой конец комнаты. Коди бросился вслед. Почему она не желает опереться на него эмоционально, равно как и физически? Если она поплачет на его плече, это не вернет ей отца, но может снять напряжение и тревогу, сгорбившие ее сильные плечи.
Вздохнув, он засыпал порезанные овощи в большую кастрюлю и увеличил под ней пламя горелки, дождался, пока содержимое не забулькало, потом уменьшил огонь.
— Как думаешь, не пора ли будить Дасти? — спросил он Коди, лежавшего у его ног и ждавшего, не упадет ли на пол еще один лакомый кусочек. Похоже, он уже адаптировался к новой обстановке и не нуждался в ее опеке. Пес взглянул на него, поднялся, подошел к своей миске, улегся на одеяле и закрыл глаза. — Нет? — настаивал Мигель. Коди открыл один глаз и тут же закрыл его. — Ха, откуда собакам знать? — Но все же решил дать ей поспать еще несколько минут, пока он справится о ее «виллисе». Гараж-то закрыт, но он дружил с механиком и поэтому позвонил ему домой.
Ремонт «виллиса» затянется до конца недели. Мигель довольно улыбнулся. Значит, Дасти и дальше будет нуждаться в нем. Однако что случится, когда она получит свободу передвижения? Попросив перебрать весь двигатель и выставить счет ему, он прервал дифирамбы механика по поводу старого вездехода. Дасти ни за что не продаст его, тем более что он единственная память об отце.
Положив трубку, Мигель поднялся наверх, чтобы приготовить ей ванну. В воду он добавил минеральные соли, смягчающие ее и расслабляющие натруженные мышцы. Выйдя из ванной комнаты, он заметил, что Дасти, разбуженная шумом воды, наблюдает за ним сонными глазами.
— Время ванны, потом обед. — Он прилег рядом с ней.
Зевнув и пробормотав что-то нечленораздельное, она свернулась клубочком и прижалась к нему. Ее губы прильнули к его шее, потом она положила голову на его плечо. Какое-то время он боролся со своим желанием. Трудный день утомил и его, но если они займутся любовью, оба заснут, а Дасти нужно поесть, чтобы восстановить свою энергию.
— Пора купаться, мадам! — позвал он, играя роль слуги, и сел, но она не пошевелилась. — Раздеть тебя?
Прошептав свое согласие, она подняла руки над головой и потянулась. Не дожидаясь повторного приглашения, он откинул одеяло, захватил ее свитер и майку и стянул их, обнажив ее грудь. От холодного воздуха ее соски медленно сморщились и затвердели. Не в силах удержаться, он опустил голову и втянул сначала один, потом другой сосок в теплую глубину своего рта, пока пальцы расстегивали ее джинсы.
Она глубоко вздохнула от удовольствия, опустила руки и стала гладить его голову, запуская пальцы в шевелюру. Но Мигель спустился ниже и целовал уже ее живот. Позволь он ей поцеловать себя, и вряд ли удержался бы, чтобы не заняться с ней любовью. Вместо этого он стянул с нее джинсы и повел в ванную комнату. Яркий свет на мгновение ослепил Дасти, но она заметила наполненную ванну и тут же стянула с себя трусики.
Чтобы не погрузиться вместе с нею в манящую воду, Мигель поспешил на кухню мешать суп.
Дасти все глубже погружалась в теплую воду. Даже эта старинная ванна на лапах с когтями оказалась коротковатой для ее длинных ног, но достаточно глубокой, чтобы вода прикрыла коленки, когда она согнула ноги. Она лежала, не шевелясь, позволяя теплой воде снимать напряжение с мышц.
По мере расслабления тела прояснялась голова, и чувство вины вновь охватило ее. Она потеряла неделю, ожидая отца в Моабе, и еще одну, пока искала жилье и работу в Пайнкрике. Потом еще одну, объезжая золотоносные участки и заброшенные горные дороги. Дасти даже застонала.
Она подвела отца.
Кроме нее никто не следил за его передвижениями. Друзья всегда были рады видеть его, но он как появлялся неожиданно в их жизни, так и исчезал.
Вернувшись, Мигель потушил верхний свет и поставил что-то на туалетный столик. Она услышала позвякивание стекла и треск зажигаемой спички, после чего комнату заполнило мягкое мерцание. На столике светилась старинная керосиновая лампа.
— Очаровательно, — прошептала она.
— Но не так очаровательна, как ты. Тебе лучше? — спросил он, опускаясь на колени рядом с ванной.
Она кивнула, неуверенно улыбаясь.
— Что-нибудь не так?
— Мне следовало связаться с властями в тот же день, когда отец не появился в Моабе! За упущенное время он мог погибнуть, и все по моей вине!
— Ты же бросила свою работу и приехала на его поиски, — напомнил ей Мигель. Он притянул ее к себе и прижал лицо к своему плечу. — Поплачь, дай выход своим чувствам.
Она не желала плакать, не хотела жалости. Она жаждала найти отца, стремилась убедиться, что ее страхи необоснованны. А сию минуту она хотела Мигеля. Он гладил ее спину, шепча нежные слова сочувствия, но она жаждала страсти, а не сострадания, и потянулась к нему для поцелуя, прерывая поток его слов. Он ответил на ее поцелуй, а она ухватила его за талию и опрокинула на себя в ванну.
— Если ты намерен принять ванну вместе со мной, — произнесла она голосом невинной девочки, — не лучше ли снять одежду?
Когда они наконец добрались до кухни, от супа веяло горелым. Мигель снял его с огня и осторожно помешал. Потом настругал маисовые лепешки, обжарил в масле, засыпал в тарелки, залил супом и сверху натер сыр. Дасти вдохнула пикантный запах томатов, перцев и специй.
— Если вкус не уступает аромату... — Она зачерпнула содержимое ложкой и подула, чтобы остудить. — Восхитительно! — воскликнула она, проглотив. — Когда мы найдем отца, я вытащу тебя на природу и устрою пиршество. На кухне у меня руки как крюки, но природа вдохновляет меня.
— С удовольствием, — откликнулся Мигель.
— Договорились, — улыбнулась Дасти и вдруг засомневалась, говорили ли они об одном и том же. Будут ли они встречаться после окончания поисков отца? Она ведь не думала оставаться в Пайнкрике.
Мысль о расставании с Мигелем вызвала странную боль в ее груди. Но что ей делать в Пайнкрике? Работа официанткой была лишь средством заработать, чтобы иметь возможность подольше наслаждаться общением с природой. Она не собиралась работать круглый год.
Ты можешь выйти за него замуж и родить детей, прозвучал чей-то голос в ее голове, и она едва не поперхнулась супом.
— Не в то горло попало, — с трудом проговорила она сквозь кашель.
Это голос ее матери, решила она, продолжение бесчисленных лекций о роли женщины. Несмотря на эти лекции, Дасти сделала выбор в пользу иного образа жизни, который отнюдь не предполагал заключение брака с Мигелем. В тех редких случаях, когда она представляла свое будущее, связанным с мужчиной, всегда воображала человека, разделявшего ее привязанность к девственной природе. Отнюдь не ограниченного деловыми или семейными обязательствами.
