Элизабет Хой - Ловушка для дикого сердца
— О! Это об очень ветреной девушке. Она кружит всем парням в своей деревне головы, а потом сбегает с незнакомцем. — Эйлин вдруг искоса посмотрела на Дерена, словно сказанные вслух слова испугали ее, и покраснела. Затем быстро добавила: — Она ничуть не похожа на меня.
— Я не совсем в этом уверен, — с задумчивым видом проговорил Дерен. — Рано или поздно ты все равно убежишь отсюда. Все дело в том, что здесь, на острове, ты всегда будешь оставаться одна. Рядом с тобой нет никого, кто бы соответствовал тебе, твоей способности так глубоко чувствовать и твоим интересам. Кто видел бы мир так же, как и ты.
Ее сердце болезненно сжалось.
— Я никогда не думала об этом, — засмеялась она.
— А сколько тебе лет? Двадцать? Иногда мне кажется, что ты гораздо моложе, а иногда что ты намного старше. Но ты не думаешь, что на этом затерянном в Атлантическом океане острове твоя жизнь в некотором смысле не совсем полноценна? Как долго ты уже здесь? — спросил он голосом строгого учителя. — Ты здесь родилась?
— Нет, — ответила она. — Я приехала сюда, когда мне было восемь, во время войны. Мой отец погиб во время воздушного налета, а мать вышла замуж во второй раз и уехала в Нью-Йорк. А я осталась здесь с дедом, — быстро пересказала свою историю Эйлин.
Дерен услышал в голосе девушки некоторое напряжение и не стал больше задавать ей вопросов. Только мягко поинтересовался:
— Но ведь ты счастлива здесь?
— Да, это так! — Ее глаза широко распахнулись и посмотрели на Дерена. Он снова увидел перед собой открытого и искреннего ребенка. — Трудно понять это? Но разве Инишбаун можно сравнить с маленьким запачканным двориком в Блумсбери? Посмотрите на все это! — Эйлин показала рукой на зеленеющие холмы, на небо, на петлю дороги, которая лежала прямо перед ними. — Здесь я не одна. Со мной дед, и Энни, и Тэди, который меня балует. Они всегда так добры ко мне. Я с самого начала чувствовала, что они хорошо ко мне относятся, что они хотят, чтобы я жила рядом с ними, — закончила она с пафосом, но где-то в глубине ее сердца снова возникла боль. Эта боль возникала всегда, когда она думала о матери и о ее предательстве. Теперь-то, конечно, она называла это другими словами, стараясь отнестись ко всей этой истории по-взрослому. — Я приехала на Инишбаун двенадцать лет назад и с тех пор считаю его своим домом, — сказала Эйлин. — А в моем возрасте двенадцать лет — это почти вся жизнь. Поэтому я не могу даже представить свою жизнь без Инишбауна. Я люблю его, он стал частью меня. Вот почему я просто не выношу, когда Джонни, или Макдара, или кто-нибудь еще говорят, что остров скоро опустеет, а все его жители отправятся на материк в поисках материального благополучия.
— Но эта общая тенденция наблюдается повсюду, — напомнил Дерен. — Молодежь из разных отдаленных мест стремится в большие города на материке. Люди хотят получить хорошее образование, найти работу. Это естественно. Макдара рассказывал мне, что раньше здесь жило больше тысячи жителей, а теперь их не насчитывается и сотни.
— Но ведь сто человек — это уже много! — с горечью возразила Эйлин. — И население могло бы увеличиться, если бы Инишбаун располагался не так далеко от материка и если бы к нам приезжали туристы и тратили здесь свои деньги. Как только я увидела вас, то сразу же испугалась, что вы со своей камерой заставите жителей острова снова вспомнить о другой жизни и только спровоцируете их бегство в Голливуд или еще куда-нибудь! — Она несколько нервно рассмеялась. — Но теперь я надеюсь, что вы будете на моей стороне и ваш фильм сможет многое изменить в нашей жизни.
Дерен не ответил и лишь через некоторое время неохотно проговорил:
— Ты похожа на спящую царевну из сказки, моя бедная маленькая Эйлин Ог, которая в одиночестве предается своим мечтам. Но так не может продолжаться бесконечно. Ты должна, наконец, проснуться.
— Я вовсе не сплю! — с негодованием воскликнула она. — Хотя Инишбаун и остров, но это вовсе не означает, что жизнь здесь однообразная и скучная, — быстро, задыхаясь, заговорила Эйлин. — И уж совсем нет ничего сказочного в моем стремлении получить субсидии для рыбаков или заключить контракт на поставку шерсти. А кроме того, мое желание быть рядом с дедом, который стал совсем старым и беспомощным, отнюдь не является порождением какой-нибудь бредовой фантазии.
— Дело вовсе не в твоем дедушке, — мягко сказал он. — И даже не в рыбацких субсидиях, которые должны были якобы оживить сердце умирающего.
Они смогли увидеть берег, к которому шли, только оказавшись на вершине скалы, где внезапно обрывалась тропика. Там внизу, прямо под ними, виднелась коралловая коса, вонзающаяся белым серпом в чистую зеленую воду. Их внезапно охватило странное чувство покоя, безмятежности и одиночества. Словно на всей земле не существовало больше ни людей, ни городов. Ничего. Только ощущение покоя.
— И где же лошади? — усмехнулся Дерен.
— Они должны быть где-то поблизости, — пояснила Эйлин. — Давайте сядем вон там, на скалах, и они обязательно придут. Они ужасно любопытные.
Дерен лениво растянулся на теплой поверхности скалы. Эйлин присела рядом с ним и опустила пальцы в маленькую лужицу в выемке большого плоского камня. Крошечные крабы и мальки испуганно метнулись в стороны.
— При таком освещении твои волосы напоминают по цвету золотистые морские водоросли. А глаза похожи на морские брызги. Если бы у тебя вместо ног был большой плавник, то твои клетчатые брючки вполне бы могли сойти за русалочий хвост.
Эйлин никак не прореагировала на этот полет фантазии. Только чуть позже спросила:
— Вы видите все с точки зрения фотографии и фотографических эффектов. Да?
— Господи! Надеюсь, что нет. — Он приподнялся на локте и вынул из кармана брюк пачку сигарет. Когда он поднес зажженную спичку к сигарете, их глаза на мгновение встретились.
Эйлин вдохнула дым и кашлянула.
— Лошади обязательно почувствуют дым, — сказала она, — и обязательно придут. Подождите немного, и вы увидите!
Дерен взял в руку горсть коралловых крошек, а затем позволил им скатиться с ладони.
— Где же растут эти кораллы? — заинтересовался он. Эйлин пожала плечами:
— Я не знаю. Наверное, за несколько миль от берега, где-нибудь в теплых водах Гольфстрима. Во время шторма их ветви отрываются, и волны приносят их сюда. Надо спросить об этом Мака. Он знает все на свете о приливах и субтропических течениях.
Она внезапно замолчала, почувствовав какое-то движение на другом конце берега.
— А вот и лошади! — воскликнула Эйлин. Сначала они шли медленно, цокот их копыт заглушал песок и слой коралловой крошки. Всего их было около двадцати, их вел большой черный жеребец. Гнедые, пегие, несколько совершенно белых широкогрудых арабских скакунов; их гривы и хвосты развевались на ветру. Лошади выглядели крепкими и упитанными.
