Сандра Филд - Три дара любимому
— Ты готова ехать, Дейвон? — спросил Патрик.
Дейвон улыбнулась ему с нескрываемым облегчением. Она торопливо распрощалась со всеми, расцеловала мать и Бенсона. Джаред, с едва заметной яростью в голосе, сказал ей:
— До свидания, Дейвон. Надеюсь увидеть тебя в «Дубках» на День благодарения.
Откровенно фальшиво она ответила:
— Я буду очень рада.
Ей придется все ему рассказать. Рано или поздно. Скоро она не сможет скрыть свою беременность от посторонних глаз.
Никогда в жизни ей не было так страшно.
«Дубки» в середине октября являли собой восхитительную картину. Трава все еще сочно зеленела. Дубовые листья были коричневыми, словно дорогая кожа, клены роняли на траву ярко-алые листья-звезды, а березы осыпали землю золотистым дождем. Казалось, даже дневной свет напоен золотым сиянием осени, а в воздухе стоял аромат ночной прохлады и палой листвы.
Джаред должен был приехать только в воскресенье утром, поэтому у Дейвон в запасе было целых два дня. Она была беременна уже два с половиной месяца. Так называемое «утреннее недомогание» почти прошло. Слабый румянец начал возвращаться на ее щеки, что немного успокоило Алисию, которая все равно продолжала тревожиться о дочери и суетиться вокруг нее.
В пятницу после обеда Бенсон повел Дейвон на экскурсию по конюшням и пастбищам. Посмотрев, как она ездит верхом по кругу, он сказал, что Дейвон может беспрепятственно брать любую лошадь в любое время, когда захочет. Дейвон не без оснований считала себя опытной наездницей и не беспокоилась о том, что езда верхом может повредить ее ребенку. Поэтому она весь вечер в пятницу и всю субботу провела в седле, объездив все поместье, и с удовольствием отметила про себя, что лошадь ее отлично понимает.
Приятно утомленная ездой, она легла спать в субботу в десять часов и моментально уснула. Но в начале второго уже проснулась. Ее неотвязно сверлила мысль о том, что сегодня утром приедет Джаред. И она должна будет сказать ему, что беременна.
Сердце сжал панический ужас. Ее жизнь, в которой чувства и желания всегда держались под строгим контролем, сейчас неудержимо рушилась. И все из-за ее собственной неосторожности.
И из-за жарких поцелуев и страстного желания тоже.
О господи, что же делать?
Она могла бы уехать жить в Австралию. Родить ребенка и молить Бога о том, чтобы он не был похож на Джареда. Но ведь Алисия и Бенсон непременно приедут навестить ее. К тому же девяносто девять процентов за то, что гены Джареда себя проявят и что ее ребенок, будь то мальчик или девочка, родится с темно-синими глазами и черной густой шевелюрой.
Нет, австралийский вариант отпадает.
Она может солгать Джареду. Сказать, что ребенок у нее от другого. Что он был зачат где-нибудь на Борнео или в Тимбукту. Да, она отшвырнет его так же безжалостно, как он это сделал в Нью-Йорке. Вся та ночь, проведенная в его объятиях, была ложью.
Но если теперь она солжет, не уподобится ли она тем самым ему? Не станет ли такой же хладнокровной, жестокой? Нет, этого она не хочет. Она скажет Джареду правду. Не потому, что что-то должна ему, а потому, что должна это себе. Вне зависимости от обстоятельств.
Ей остается только подождать до Рождества. Нет, лучше сказать сегодня. Нападение — лучшая защита, этой тактике ее научил многолетний опыт работы.
Дейвон выбралась из кровати. По крайней мере она приняла решение и теперь не будет остаток ночи ворочаться с боку на бок без сна. Лучше она спустится на кухню и сделает себе сэндвич. После того, как постоянная тошнота оставила ее, аппетит возрос вдвое, словно ее организм хотел наверстать упущенное.
Сэндвич с сыром и ореховым маслом. И маслинами.
И стакан молока — ребенку нужен кальций.
Дейвон прошлепала вниз, на кухню. Прикусив губу, она открыла холодильник и пять минут спустя уже сидела на стуле, жуя маслины.
Скрипнула дверь. Дейвон сдержалась, чтобы не вскрикнуть, и тут дверь распахнулась и в кухню вошел Джаред. Как будто это она вызвала его своими воспоминаниями, подумала Дейвон, задержав сэндвич на полпути ко рту. Только теперь она поняла, как надеялась на то, что он опоздает. Или вообще передумает приезжать.
Он сказал:
— Мне следовало догадаться, что это ты.
На нем была белая рубашка с галстуком, пиджак от делового костюма он нес в руке. Его большая фигура заполнила собой весь дверной проем. Дейвон пробормотала:
— Ты же должен был приехать только завтра.
— Извини, что разочаровал тебя, — коротко бросил он.
Дейвон схватилась за край своей большой футболки, которая, когда она стояла, доходила ей почти до колен, но сейчас полностью обнажила ее бедра.
Джаред подошел ближе. Дейвон вскочила на ноги, положила сэндвич на тарелку рядом с банкой маслин; под футболкой колыхнулась упругая грудь. Он заметил язвительно:
— От итальянской кухни ты воротила нос, а теперь ешь ореховое масло?
— Я проголодалась, — сурово ответила Дейвон. Он протянул руку и взял прядь ее волос. Дейвон резко отстранилась.
— Не надо, Джаред! Пожалуйста...
Его рука упала, лицо окаменело.
— Ты даже моего вида не выносишь, не так ли?
Нет, она не могла вынести его прикосновения. Потому что, как бы это ни было нелепо, от них она таяла словно масло. Ей хотелось броситься ему на шею, забыть о том, что наступит завтра, что она должна сохранять достоинство. Она ровным голосом ответила:
— Ты верно меня понял.
Он резким движением развязал галстук и сдернул его с шеи.
— Тогда почему бы тебе не отправиться восвояси? — грубо рявкнул он. — Потому что я тоже голоден и не хочу есть в присутствии женщины, которая обращается со мной как с потенциальным насильником.
Дейвон схватила тарелку и стакан с молоком.
— Ну а я тем более не желаю есть в присутствии мужчины, считающего женщин низшей формой млекопитающих!
— Я ведь уже извинился за деньги!
— Слова дешево стоят, Джаред.
Дешево. Джареду претило, когда это слово употребляли в отношении его. Тем более когда это говорила Дейвон. Он сдался:
— В Нью-Йорке... то, что я сказал тем утром, то, как я поступил... я не должен был этого делать. Это было недальновидно.
Ее брови удивленно взлетели.
— Недальновидно? Хорошо же ты на это смотришь!
С этими словами она быстро направилась к двери, шлепая по холодному полу босыми ногами. Джаред крикнул ей вслед:
— По крайней мере постарайся обращаться со мной как с человеком перед твоей матерью и моим отцом! Иначе мы отравим всем весь праздник.
— Будем держаться достойно во всех отношениях.
— Не доводи меня, Дейвон, — мягко предупредил он.
