Маргарет Уэй - Женские слабости
Она взяла себя в руки, пытаясь представить, что бы могло устроить ей это семейство, если бы она надела бриллиантовое кольцо Маркуса. У нее до сих пор было это кольцо. Дэвид отказался его забрать, сказав, что раз Маркус хотел, чтобы это кольцо было у нее, значит, так и будет.
Соня была уже на последней ступеньке, когда кто-то схватил ее за руку. Пола Роландс придвинулась к ней, презрительно шепча на ухо:
— Ты все же здесь! Поверить не могу!
— Отойдите от меня. Сейчас же! — Отвращение пересилило чувство осторожности.
Они не видели, как Холт Вэйнрайт быстро спустился по ступенькам, пока не оказался возле них.
— Я отведу вас к машине, Соня, — произнес он тоном, не терпящим возражений. — Вы же не собирались и дальше в этом участвовать?
Конечно, он имел в виду кладбище.
— Нет, — успокоила она его.
Он повернул голову и посмотрел на Полу. Его глаза холодно блеснули.
— Я и не представлял, что в тебе столько злобы.
— Злобы? — Глубоко обиженная, Пола с изумлением уставилась на него. — Она может быть опасна, Холт! Я же тебе — друг!
— Постараюсь не забыть. — Он придвинулся к ней, по-прежнему держа Соню за руку. — Пожалуйста, не оскорбляй моих родителей, Пола. Не оскорбляй память моего дяди. Просто уйди отсюда, ясно?
Пола покраснела:
— Хорошо, Холт.
То, что осталось от огромной толпы, текло в обратном направлении через дорогу и по другой стороне улицы, где Соня припарковала машину. Толпа включала в себя и фотографов, и телевизионщиков, хотя они и соблюдали определенный такт и старались держаться в стороне.
— Ты был жесток с ней, — сказала Соня, в душе благодаря его за поддержку.
— Пола это заслужила. Что она там сказала, кстати?
— То, что ты и ожидал. Ты думаешь, я толстокожая?
— Я думаю, ты чертовски сильная женщина. Не так уж много людей отважилось бы пойти против моих родителей.
— Ты тоже не из слабых. Иначе бы не был сейчас со мной. Или же это очередной тактический ход? Как можно быстрее убрать меня с глаз долой?
Он видел ее боль, она отражалась в ее глазах.
— Ты должна знать вот что, Соня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь на тебя нападал. Хотя бы потому, что тебя любил Маркус.
— Так ты сейчас со мной ради Маркуса?
— Сейчас я здесь ради тебя. — Они уже дошли до ее машины. — Мне нужно поговорить с тобой, Соня. — Он с жадностью смотрел на ее лицо, словно желая впитать в себя каждую его черточку. — Ты сейчас домой?
— Нет, я собираюсь раствориться в пространстве, — зловеще пошутила она.
— Может, на пару недель это было бы кстати.
— Так куда, думаешь, мне лучше отправиться? На север Квинсленда? На мыс Йорк? — Она назвала удаленную часть Квинсленда. — А может, в Тасманию? Прилично отсюда.
— Я мог бы устроить тебя в Порт-Дуглаве. — Дэвид назвал один из фешенебельных квинслендских курортов.
«Господи, как я хочу ее!»
— Проблема в том, что я не большая поклонница солнца. Ладно, что-нибудь придумаю. Вижу, тебе не терпится от меня скорее избавиться.
Он не ответил. «Боже, что мне делать?»
— Соня Эриксон, девушка, которую никто не должен найти. — Она открыла машину и, сорвав с себя шляпу, бросила ее на заднее сиденье.
— Как ты хочешь, чтобы я доверял тебе, когда ты сама мне не доверяешь? Ты ничего не рассказываешь о себе. Что там такого ужасного в твоем прошлом, что ты не можешь сказать? Кто тебя ищет, Соня? Я так понимаю, Эриксон не настоящее твое имя?
— У меня нет имени. — Незачем было рассказывать ему об этом сейчас. — Я в том же положении, что и моя бабушка. Мое свидетельство о рождении потеряно.
Он опустил глаза и посмотрел на нее. На водопад ее волос, освободившихся от шпилек, на ее изумительную светящуюся кожу.
— Это не имеет значения.
— Это имеет значение для меня!
— Завещание будет зачитано сегодня вечером, — сказал он. — Твое имя там тоже есть.
— Ты уверен в этом? — спросила она с усмешкой. — И где я там? В самом верху? Или на втором месте? Нет, Господь не допустит, чтобы я тебя обошла.
— Хоть раз, Соня, будь собой!
— О боже, Дэвид! Ты так говоришь, как будто тебе до этого есть дело. — Она знала, что достигла критической точки в своей жизни. Она должна быть сильной. — Если Маркус и вспомнил обо мне в завещании, я уверена, это можно оспорить. Женщину, оказавшую неподобающее давление на больного человека, легко устранить.
— Дело не в деньгах, Соня.
— И в деньгах тоже! — бросила она со злостью. — Даже миллиардерам не хватает денег. Деньги для них — все! Если Маркус оставил мне деньги, я могу отказаться от них. Или еще лучше — я их отдам. К тому же ты можешь ошибаться.
— Я хотел бы увидеть тебя вечером, — сказал Дэвид, чувствуя напряжение во всем теле. — Тогда бы я мог сказать тебе наверняка.
— Но я не хочу видеть тебя. — Она села за руль с естественной грацией хорошо сложенного гибкого тела, ее глаза блестели от слез.
— Нет, ты хочешь! — Любовь — самое лучшее или самое худшее из увлечений. Можно совсем перестать мыслить здраво.
Она уехала, не сказав больше ни слова.
Среди Вэйнрайтов не было ни одного, чье лицо не выражало бы изумленного недоумения. Вечером семья собралась в библиотеке, чтобы услышать, как семейный адвокат зачитает завещание Маркуса. Холт сидел между своими родителями, время от времени накрывая ладонью руку матери.
Благотворительные заведения, столь дорогие сердцу Маркуса, были одарены очень щедро, так же как и самые молодые члены семьи. Кое-что было завещано его старым друзьям, некоторые суммы — слугам, теперешним и бывшим. Из коллекции картин три самые ценные были переданы в Национальную галерею, а остальные — его матери вместе с бронзовыми статуэтками, которыми она всегда восхищалась. Китайский фарфор, изделия из жадеита и слоновой кости были оставлены Ровене, которая была слишком расстроена, чтобы присутствовать на чтении завещания. Часть ценных бумаг перешла к отцу Дэвида, Роберту. Значительная часть состояния, включая и акции компании, была завещана самому Дэвиду. Ничего неожиданного. Все в семье знали, что он был любимцем Маркуса.
Всеобщее изумление вызвало то, что двадцать миллионов долларов были завещаны Соне Эриксон, никому не известной молодой женщине, по словам Маркуса, «в знак глубокого чувства».
Его родители ничего не сказали, но он видел, как запылали щеки матери и сжались губы отца. Позже мог разразиться скандал. Кто такая, в конце концов, эта Эриксон?
— Одно несомненно, — откомментировала Шарон Холт-Вэйнрайт. — Женщина очень красивая и очень, очень элегантная.
Его мать никогда ничего не упускала.
