Барбара Картленд - Проданная невеста
Она развернула записку — от Дорана, очень короткая, даже без обращения:
«К сожалению, сегодня я должен присутствовать на похоронах и не смогу пригласить вас проехаться верхом по Роттен-Роу, как предполагал. Мне придется ехать за город, и боюсь, что вернусь я только к вечеру. Все это огорчительно, однако надеюсь увидеться с вами за обедом. Доран».
Эйлида дважды прочитала записку. Снова ей предстоит долгий день, когда особенно нечем себя занять. Будь она в Лестершире, поехала бы верхом; в Блэйк-холле нашлась бы куча дел, требующих ее участия. Здесь же остается только чтение либо еще одна прогулка по садику на площади.
Впрочем, с какой стати она рассуждает прямо-таки по-детски?
Она молода, в ее распоряжении целая конюшня лошадей и экипажи. Вполне можно найти более интересное занятие, чем сидеть и киснуть в доме.
Эйлида в конце концов решила проехаться по магазинам и велела подать карету к половине одиннадцатого.
Она надела одно из самых нарядных платьев, купленных для нее Дораном; в магазинах она явно обратит на себя внимание, поскольку у нее вид богатой женщины.
«За деньги купишь все, что угодно!» — подумала она с отчаянным цинизмом, но в ту же секунду внутренний голос очень четко произнес: «Кроме любви!»
Но об этом-то думать как раз не хотелось: невыносимо было возвращаться к девичьим мечтам, от которых ее так грубо излечил сэр Мортимер Шаттл.
Эйлида грезила о Прекрасном Принце, ласковом и нежном. О Принце, который никогда не оскорбил бы ее скверными и безнравственными предложениями. Принце, не похожем и на Дорана, которого занимают только собственные интересы.
Для Дорана она невеста, купленная вместе с домом и имением, просто часть приобретенного имущества. Но какой он там ни есть, Эйлиде хотелось, чтобы сегодня он был с ней.
Они могли бы поспорить о том, что она только что прочитала, или же Доран рассказал бы о каких-нибудь неведомых ей вещах.
О чем они никогда не говорили, так это о его жизни до того, как он появился в Блэйк-холле, словно джинн из бутылки.
Ее снедало любопытство, однако расспрашивать она не решалась, чтобы не получить резкий и неприятный отпор. Если бы он хотел поведать ей историю своей жизни, то, несомненно, сделал бы это по своей воле.
Однако, спрашивается, чего ради он такой загадочный?
Эйлида представила себе, как он великолепно скачет верхом в Лестершире или правит с привычным искусством четверкой лошадей. Все это говорит о нем как об опытном и отличном спортсмене, хочет он того или нет.
Но, право, хватит ей думать о нем, пора спускаться вниз.
Эйлида не спеша выбрала в библиотеке несколько книг, которые собиралась прочесть в ближайшее время. Если честно признаться, то выбирала она такие книги, о которых можно потом потолковать с Дораном.
Вскоре подали экипаж — открытый, так что Эйлида могла порадоваться солнечным лучам. Она сказала лакею, что собирается поехать на Бонд-стрит, и только тут задалась вопросом, нужно ли брать с собой горничную, и рассудила, что это было бы необходимо для молодой девушки или дебютантки, но для замужней женщины вовсе не обязательно.
«Замужней только по названию», — не без ехидства поправил ее все тот же внутренний голос, но Эйлида постаралась выбросить это из головы.
Ей было известно название магазина, в котором Доран покупал для нее большинство платьев, а когда она к магазину подъехала, выяснилось, что владелица его француженка.
Эйлида смутно помнила, что мать упоминала о мадам Бертен как о модной портнихе, одевающей самых изысканных дам высшего света.
Девушка назвала себя, и мадам явилась к ней собственной персоной и приветствовала с наивозможной любезностью.
— О, теперь я понимаю, — говорила мадам, мешая французские слова с английскими, которые она порядком коверкала, — почему мсье так настаивал, чтобы платья для вашей милости были выбраны самые лучшие! Вы очень красивы… и вам подобает носить все самое элегантное!
Эйлида улыбнулась в ответ на комплимент и объяснила:
— Мой муж заказывал платья в большой спешке. Я хотела бы посмотреть, что еще есть у вас, и выбрать сама.
Мадам Бертен пришла в восторг и, когда принесли платья и материй всех видов и оттенков, не уставала повторять:
— Вот это понравится мсье! Эт-то платье сделает вас неотразимой для мсье!
Эйлида выбрала было ярко-зеленое платье, но мадам Бертен всплеснула руками в полном ужасе.
— О нет, нет! — твердила она. — Эт-то не для вас! Мсье не одобрит! Он поссорится со мной, если я позволю вам купить это!
«Вечно этот Доран!» — с досадой подумала девушка, но при этом убедилась, что трудно найти платье, которое бы совсем не походило на уже купленные для нее «вечно этим Дораном».
Наконец уже в отчаянии, она заказала платье, еще не вполне дошитое. Мадам Бертен заверила ее, что к вечеру все будет сделано.
Платье оказалось немного более изысканным и нарядным, чем те, которые у Эйлиды уже были.
А что, если Доран его не одобрит?
Но в конце концов, не станет она делать все только по его указке! Почему бы ей не одеваться так, как она сама желает?
Эйлида заглянула еще в два или три модных магазина и не могла удержаться, чтобы не зайти в книжную лавку.
Она обнаружила книгу в необычайно красивом переплете, в которой были описаны самые замечательные в архитектурном отношении здания Англии, в том числе, разумеется, и Блэйк-холл.
Ей пришло в голову, что Дорану понравился бы такой подарок. Заплатить за книгу придется, увы, его собственными деньгами, но надо надеяться, он не посетует на такую вольность.
Книга была очень дорогая; Эйлида попросила ее завернуть и взяла с собой.
Пусть это хоть отчасти смягчит то обстоятельство, что до сих пор она была только «берущей», но не «отдающей».
Доран, вероятно, поймет, что ей станет легче, если она сделает ему подарок. Когда-нибудь — к сожалению, неизвестно когда — она вдруг да вернет ему эти деньги.
Эйлида вернулась на Беркли-сквер и в одиночестве съела второй завтрак.
Ее заинтересовала купленная книга, и она решила ее почитать. Но сначала, наверное, стоит сделать дарственную надпись; девушка села за письменный стол и написала на титульном листе:
«Дорану — первый подарок от Эйлиды».
Ожидая, пока высохнут чернила, она вдруг подумала: а что, если написать иначе — «С любовью от Эйлиды»?
Но это было бы неправдой, само слово «любовь» никогда не было сказано между ними.
До знакомства с мадам Бертен Эйлиде никогда не приходило в голову, что раз Доран так хорошо разбирается в дамских туалетах — о чем мадам твердила неустанно, — значит, в его жизни было немало женщин.
