Диана Рейдо - Волшебная палитра любви
Чем-то неуловимым отличались общие сборы за столом и в Праге, и в Польше. По сути, не происходило ничего такого, что кардинально отличало бы все эти встречи друг от друга. Люди, накрытый стол, свечи или приглушенный свет, изысканная сервировка или импровизированный фуршет. Все было похоже, совершались одни и те же действия, но…
Тепло?
Неуловимый аромат дома, семейных отношений, где люди по-настоящему близки?
Все дело было в мелочах, видимо. По крайней мере, для Мередит.
Но было и кое-что, что ее напрягало.
Миниатюрная подруга Стефана, Юлия, яркая брюнетка с очень живыми глазами, темными с черешневыми бликами, по-свойски закидала Мередит вопросами. Через Эдмунда. По-английски она говорила плохо. Мередит с ужасом думала, что было бы, будь Юлия более поднаторевшей в общении на родном языке Мередит.
Она бы меня тут же разоблачила, продемонстрировав всем мою никчемность. Стоп. Хватит. Сколько можно ждать подвоха от людей, которые вовсе не хотят тебя обидеть?
Однако факт оставался фактом – Мередит в своих глазах выглядела не слишком-то интересным персонажем. Спасало ее только то, что, пока Эдмунд переводил очередной вопрос для Мередит, у нее было время как можно корректнее сформулировать ответ. Нет, не затем, чтобы избежать следующего вопроса, на это Мередит даже не надеялась.
Судя по всему, Юлия была крайне активной особой как в социальном, так и в творческом плане, с уймой интересов. Почему-то она, едва взглянув на Мередит, решила, что в ней ей удастся найти единомышленницу. И основная часть ее вопросов была посвящена именно интересам Мередит.
Сама Юлия снималась для рекламы различных косметических штучек, занималась дизайном логотипов и буклетов для польских корпораций и начинала осваивать дизайн сайтов.
Толком не дав никаких ответов, Мередит, однако, в очередной раз сумела без потерь выйти из-под обстрела брюнетки с глазами цвета черешни. Но для этого ей пришлось призвать на помощь всю свою изобретательность, изворотливость и дипломатичность.
А больше всего Мередит расстраивало то понимание, с каким на нее смотрел Эдмунд.
Я профессиональная бездельница, с тоской думала она, пряча лицо за ободком бокала с янтарным вином.
В самом деле, нельзя же считать призванием, увлечением или серьезным карьерным достижением те несколько месяцев, что она провела в архиве, возясь с бумагами.
Если и завтра на ужине у друзей Эдмунда ей придется отвечать на те же вопросы об ее интересах, поисках и самореализации, она даже не знала, что сделает.
6
– Устала? – спросил Эдмунд.
Сидя на краешке постели, Мередит расчесывала свои длинные темные волосы.
– Нет, не очень.
– Знаешь, мне показалось, что все это тебя немного тяготит.
– Что именно?
– Да все. Застолья, внимание к тебе, расспросы. Ничего не изменилось со времен Праги.
– Эдмунд…
– Да нет. Я не упрекаю, я ни в чем тебя не обвиняю. Я уже говорил тебе: захочешь поделиться – выслушаю с удовольствием.
– И тебе достаточно того, что я просто с тобой?
– Да, мне достаточно. Просто будь рядом со мной. Мередит, мне с тобой очень хорошо. Спокойно, уютно. Мне интересно с тобой, мне нравится за тобой наблюдать. Некоторая доля досады, что я не знаю о тебе каких-то важных вещей, есть. Но это ничего. Знаешь, моя профессия научила меня созерцательности. Иногда лучше принять то, чего пока не понимаешь. Или то, что не получается изменить. Может быть, изменится потом.
– Да ты философ.
– Ну, я художник. Какая-то доля философского отношения к жизни должна быть. Как без нее?
– Тебе виднее.
– Так мы идем завтра к моим друзьям?
– Как скажешь.
– А ты? Мередит, ты хочешь или нет? Если нет, тебе достаточно просто сказать об этом.
– И что будет?
– Да ничего не будет. – Эдмунд пожал плечами. – Извинюсь, отменю встречу. Можно перенести. Поужинаем с тобой здесь или сходим куда-нибудь вдвоем… в тихое спокойное место. Можно заглянуть в кинотеатр, можно и до боулинга дойти, в конце концов. А если хочешь побыть одна, я тебя оставлю наедине с журналами, а сам все-таки встречусь с ними. Мы с приятелями давно не виделись, у них много новостей.
– Да ладно, пойдем.
– Как скажешь, – легко согласился Эдмунд.
Друзья Эдмунда выбрали для встречи большой ирландский паб в центре Варшавы.
Антураж тут вполне богемный, подумала Мередит, осматривая помещение. Тяжелые дубовые столы и стулья – стулья, впрочем, с мягкой кожаной обивкой. Грубоватая барная стойка. Высокие табуреты у самой стойки. Армада бутылок за плечами у барменов.
Довольно громкая рок-музыка, перемежающаяся фолком.
Клубы табачного дыма, лампы в виде свечей с бронзовыми канделябрами.
И посреди всего этого богемно-небрежного великолепия – две плоские телевизионные панели, по которым как раз транслировался матч английской и испанской сборных.
Мередит и Эдмунд оставили плащи в гардеробе и прошли в нишу, наполовину отделенную от общего пространства невысокой резной аркой.
– А вот и мы, всем добрый вечер!
– Наконец-то. Мы уже и не надеялись вас увидеть! Ну и что с тобой после этого надо сделать?! – раздалось сразу несколько голосов.
Мередит крутила головой, пытаясь рассмотреть присутствующих.
Эдмунд представил ее друзьям. Но слишком громко орала музыка, поэтому некоторые имена Мередит не расслышала, а некоторые попросту не запомнила. Тем более что не все польские имена были привычны ее слуху.
Было человек пять юношей и две молоденькие девушки. На улице они чем-то выделялись бы из толпы. Внешний вид собравшихся напомнил Мередит одновременно хиппи, неформалов и, может быть, чуть-чуть в их одежде было от этнических костюмов.
Причудливые ремни и бусы, небрежные льняные рубашки, кожаные жилетки, длинные волосы у некоторых парней. Мередит решила, что друзья Эдмунда из среды художников. И оказалась права.
Они заказали темное пиво, а на закуску – острые сухарики с сыром и свиные ребрышки. Официантки сновали между столиками с тяжелыми кружками на подносах. В общем, решила Мередит, тут довольно славно.
Компания общалась, ни на минуту не умолкая, жевала чипсы, запивала пивом, все делились новостями, не задерживаясь подолгу ни на одном вопросе. Мередит выдохнула и расслабилась. Кажется, никто тут не собирался терзать ее, мучить допросом с пристрастием.
– Кстати! – воскликнул один из парней, обладатель самой роскошной русой шевелюры. – Эдмунд, я разве еще не говорил тебе?!
– О чем? – спокойно спросил Эдмунд, передавая Мередит вазочку с фисташками.
– У меня через месяц выставка, представляешь? Своя, персональная! Первая. Заметь, к двадцати четырем добился-таки. Здесь, в Варшаве, в одной из наших галерей. Это только начало, да. Но начало положено!
