Тори Андерсен - Русалочка
— И ничего я не жестокий. Я узнал, что она спит с моим другом и даже не собирается останавливаться, а за меня выходит из-за денег.
— Обычная история. Хотя разве можно выходить из-за денег за такого красавца? — поддела она его.
Он смотрел на нее с иронией.
— Шути, шути. Интересно, что сказала бы ты на ее месте.
— Я на ее месте никогда не окажусь! — Адель повернулась к нему затылком, чтобы скрыть взволнованное выражение лица. Что это он заводит такие разговоры после первой ночи? Вероятность того, что он тоже хотя бы слегка влюбился, равна нулю. Тогда зачем?
— Да. Пожалуй, не окажешься. Но все равно, чисто гипотетически…
— Меня не интересует «чисто гипотетически» ничего. Меня все в этой жизни интересует только практически.
— То есть ты предлагаешь провести разумный эксперимент?
— Какой такой эксперимент?
— Сделать тебе предложение и проверить. Но я не могу, Адель. Извини.
— Почему это? — вырвалось у нее. — Нет… то есть я бы все равно отказалась, но мне интересно, почему ты не можешь.
— Я поклялся не жениться никогда. — Он с трудом сдерживал смех. Адель этого не замечала.
— Это после того случая?
— Конечно. После поступка моей невесты женщины в моих глазах сильно потеряли.
— Да… Ну и ладно!
Адель задумалась о другом. Интересно, что он станет говорить о женщинах, когда узнает о ее собственной лжи? Рано или поздно он поймет, что она обманом завладела его телом и виллой и что все это время ей не нужно было ни на какой другой берег.
А может, сейчас рассказать? И расстаться сразу к чертовой матери, пока окончательно не влюбилась?! Ведь он никогда не женится. Правда ей пока тоже не хочется замуж. Но все-таки встречаться с мужчиной, зная, что когда-нибудь, возможно, он сделает тебе предложение, пусть даже через миллион лет, — это одно, а встречаться с тем, кто практически дал обет безбрачия, — это, знаете ли, совсем другое.
Так лучше уж сразу отрубить хвост, чем отрезать его по малюсенькому кусочку, думала она, грустно водя пальцем по шелковой простыне.
— Адель, хватит думать о ерунде. Иди лучше ко мне.
Она послушно прилегла радом с ним, свернувшись калачиком.
— Ну что с тобой? Ты так расстроилась, что я на тебе никогда не женюсь?
Она даже не посмотрела на него.
— Перестань молоть чушь.
— Почему это чушь?
— Эдриан, — перебила она, — я хочу тебе кое в чем признаться.
— В любви?
— Ну, я серьезно! Послушай.
— Интересно, а почему ты считаешь, что в любви нельзя признаваться серьезно?
— Ну, Эдриан!
— В том, что на самом деле ты Русалочка?
Она вздрогнула и подняла на него глаза, выглядывая откуда-то сбоку, почти из-под одеяла.
— Откуда ты… С чего ты взял?
— Просто. Так хочется тебя называть. Длинноволосая, красивая. Все время в воду ныряешь.
— Когда это все время?
Адель поднялась и уселась рядом с ним. Рефлекс сработал моментально и бессознательно. Только что она собиралась рассказать ему, что она — его соседка, как раз та самая Русалочка, про которую ему в шутку говорила Шерри. А вместо этого привычно принялась врать. Опять же: одно дело, когда ты сам торжественно открываешь свою тайну, и совсем другое — когда тебе со смехом сообщают, что ты рассекречен. Он сам сказал, что она гордая и самолюбивая («за это ты мне и нравишься!»), а самолюбие не допускает такого промаха. Адель подбоченилась.
— Ты что! Зачем ты так говоришь? Это же грустная сказка — зачем ты мне желаешь этого?
— Да ничего я тебе не желаю, успокойся. Что ты так разволновалась? Я сказал просто так. Прости, если обидел.
Он притянут ее к себе и поцеловал. Но на этот раз поцелуй не вызвал в ней ответного огня, ей было досадно: она не могла терпеть, когда ее разоблачали, но носить в себе тяжесть лжи тоже не могла. Все-таки надо будет ему рассказать. Она сделает это… завтра. Прямо утром.
— Адель, не обижайся. — Он поцеловал ее руку, как целуют руки дамам в знак приветствия. — Я тоже хочу кое в чем тебе признаться.
— А ты-то в чем?
— Представляешь, я боюсь плавать. — Он замолчал, ожидая, какой эффект произведут на нее эти слова.
— Ну и что?.. Постой. Что ты боишься? Плавать?!
Он весело кивнул.
— Только… тсс… никому не говори.
— В смысле?
— Вот так. Я каждый год отдыхаю на озерах, специально, где побольше воды. Я ее очень люблю, но… боюсь до чертиков.
— Ты серьезно? — Она нависла над ним, упершись руками в его плечи. — Но как же ты… Ты что, не плаваешь совсем?
— Нет, я умею. И даже довольно далеко. Но у меня, как бы тебе сказать… психологический страх. Ничего не могу с собой поделать. В бассейне могу проплыть хоть тысячу раз туда-обратно, без перерыва. А в открытой воде — боюсь.
— А я совсем не боюсь воды, — задумчиво сказала она. — Как настоящая Русалочка.
— Извини, Адель.
— Да ничего, ничего. — Она задумалась. Понятно теперь, почему он все время плавал только в лодке. Без нее боится заплывать далеко.
— Может, тебя научить?
— Да я умею. Просто…
— Нет, научить не бояться открытой воды.
— Не знаю. Я вроде и не боюсь открытой воды. Тут тоже не все так просто. Мы один раз с другом проводили эксперимент. Он плыл рядом на катере, а я — в воде. И ты знаешь, пока он был рядом, я даже ни о чем не думал, мы доплыли до середины, вон до того острова… — Эдриан показал в окно, — ближе к противоположному берегу, где ты живешь. Но стоило только ему отплыть подальше и оставить меня одного, как я запаниковал. Знаешь, что-то такое срабатывает в голове, я начинаю глупо барахтаться и тонуть. Не понимаю, что происходит. И уже много лет не могу в себе это победить. Это, пожалуй, моя единственная слабость.
— Да-а. В самом деле интересно.
— Адель, я не знаю, почему тебе рассказал. Вообще-то об этом мало кто знает.
— Ты не бойся. Кому я буду болтать? У нас же с тобой и общих знакомых-то нет. Кстати…
Она подумала, что тут как раз неплохо было бы спросить про Николаса, но, как знать, может, Эдриану будет неприятно, что она лежит в его постели и расспрашивает о своем бывшем. Правда, можно и не говорить, что он бывший, но тогда как объяснить этот срочный интерес к нему и Кайли? Да и, скорее всего, Эдриан все равно догадается. Нет, об этом она тоже поговорит завтра. Завтра. Все — завтра.
За окном между тем наступал вечер, и Адель подумала, что было бы неплохо пойти погулять. Ей так захотелось посидеть на веранде, как тогда, в первый вечер, когда он «выловил» ее из озера. И чтобы было вино и первые незлобные комары, и чтобы были теплый плед на коленях и игривые беседы. А потом — ночь… И чтобы так было всегда.
