Тори Андерсен - Русалочка
Сзади послышались быстрые шаги и его голос:
— Адель!.. Адель, вы где? Адель…
Он остановился в дверях, а она — возле его кровати, на середине которой сиротливо лежала камера, так еще и не убранная в сумку. Адель в ужасе переводила глаза с нее на Эдриана. Проследив за ее взглядом, Эдриан тоже увидел камеру, и постепенно выражение восторга на его лице сменилось непониманием.
— Что это?
— Это? Ваша камера… по-моему. Я хотела…
— Адель, еще немного — и я решу, что вы ведете за мной слежку по заданию какой-нибудь разведки. Что происходит?
— Не знаю.
— Почему вы к ней так неравнодушны?
— К кому?
— К моей камере.
— Я… я равнодушна. Я просто хотела посмотреть.
— Посмотрели?
— Да.
— Ну и как? Я вам больше понравился один или с девушкой?
— С девушкой! — Она словно жертва, загнанная в ловушку, с каждой фразой отступала к окну, а Эдриан подходил.
— Вот как. Вы, наверно, ей завидовали? Я, говорят, неплохо целуюсь.
— Да что вы! Вам льстят!
— А вы откуда знаете?
— В обед вам удалось довольно бледно продемонстрировать ваши таланты в этой области, — соврала Адель и отчаянно покраснела, вспомнив сколько наслаждения доставил ей тот его легкий поцелуй, и непроизвольно прижала пальцы к губам.
— Да? Тогда почему вы сейчас так разрумянились? Может, оттого что у меня плохо получается целоваться?
— Совершенно верно!
— И вам гораздо приятней смотреть, как я это делаю с другими, нежели терпеть это безобразие самой. Так?
— Да! — Она отвернулась к окну, готовая расплакаться. — Я, между прочим, вас жду и скучаю. А тут камера, которую я тогда у вас утащила. Почему бы не посмотреть? Что такого?
— Да, я заметил, что вы скучали. Там, внизу, вокруг зеркала…
В его голосе она уловила улыбку, хотя и не видела лица.
— Извините, что не убрала свое белье! Не думала, что вам будет так противно на него смотреть.
Он немного помолчал, потом тихо сказал:
— Адель, все. Давайте забудем эту ерунду. Я мчался к вам, очень боялся, что вы все-таки уедете, и…
— По-моему, в обед мы перешли на «ты»! — Она резко развернулась от окна и вздрогнула. Эдриан стоял уже возле нее, практически вплотную. В глазах его полыхал настоящий огонь.
— Перешли. Но я хотел соблюсти приличия.
Он говорил с трудом. Адель узнавала эти чисто мужские интонации, они всегда означали лишь одно — ее собеседник крайне возбужден и собственно собеседником является буквально последние секунды, а потом переходит в разряд любовника.
— Вам это удалось?
Он смотрел на нее и молчал. Адель казалось, что воздух звенит от напряжения, а между ними проскакивают искры. Ей стало все равно, что она только что готова была послать его к черту, все равно, что, возможно, у него скоро свадьба. Все — все равно!
— Я спрашиваю, — сказала она дрожащим голосом, — вы довольны оттого, что соблюли приличия?
— Я больше не оставлю тебя одну, — хрипло проговорил Эдриан. — Нигде.
Руки ее непроизвольно взметнулись к его шее, а он подхватил ее в свои объятия. И, не давая друг другу опомниться — безудержно, дико, выкладываясь полностью и без остатка, — они принялись целоваться. Адель казалось, что она кружится в какой-то адской карусели, что вокруг с электрическим треском сыплют фонтаны бенгальских огней и все мерцает и взрывается резким оранжево-белым светом. Она знала, что следует обычно за такими поцелуями, даже если люди едва знакомы. И она знала, что сейчас не остановится. Они оба так сильно ждали этого!
Адель думала, что погружается не в мужские объятия, а в какую-то бездну, которая дарит неведомое доселе пронзительное удовольствие. Откуда, от кого или от чего оно исходит — уже не ясно, но оно осязаемо, его можно, кажется, потрогать руками: провести по нему ладонью, погладить… И как не застонать от такого наслаждения!
— Эдриан, прости меня за это недоразумение.
— Нас с тобой с самого начала сопровождают недоразумения. Сегодня меня они уже не остановят.
От его шепота и особенно от того, как он обоснованно перешел на «ты», Адель хотелось отдаться ему прямо тут, не доходя двух шагов до кровати. Они опустились на мягкий ковер, изображавший шкуру какого-то зверя.
Адель видела, как за окном догорает закат, как он растворяется, разваливается на тысячи оранжевых бликов, которые зажигают огонь вокруг них с Эдрианом. И в этом огне ей суждено гореть до самого утра!
7
Первое, что она увидела утром, как только открыла глаза, была огромная сильная рука Эдриана, покоящаяся на подушке, рядом с ее лицом. Несколько секунд Адель лежала, разглядывая ее в подробностях. Почему-то с самого начала она обратила внимание именно на его руки. Руки, которые сегодня всю ночь гладили, обнимали и ласкали ее до изнеможения. Руки, которые так легко держали ее на весу, когда их изобретательный обладатель придумывал новые варианты его и ее положения в пространстве…
Адель откинулась на спину и сползла под одеяло, вспоминая ночь. Почему-то она всегда смущалась, когда перед глазами вставали пережитые ею любовные сцены. А уж те, которые они с Эдрианом устраивали сегодня, и подавно были весьма пикантными. Она давно так не веселилась. А может, просто у нее давно не было хорошего любовника.
Тут же Адель почувствовала, как одеяло натянулось на ней и что-то большое и тяжелое легло сверху.
— Проснулась? — услышала она глуховатый голос Эдриана.
— Отпусти!
— Ни за что. Попалась.
— Отпусти, я задохнусь!
Он откинул одеяло.
— Я же еще вчера сказал: никуда тебя не отпущу.
— Ты сказал, что не оставишь одну.
— Это одно и то же. Доброе утро, прелесть моя.
Он принялся водить кончиком носа по ее губам, и Адель ощутила, как ее тело отозвалось мелкими сладостными подергиваниями, словно от легких электрических импульсов. Губы потребовали поцелуя. Эдриан действительно был сам дьявол-искуситель во плоти. Это она еще ночью поняла.
— Доброе утро, — едва пролепетала Адель.
Он внимательно посмотрел ей в лицо.
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал?
— Вот еще!
Он улыбнулся.
— За это ты мне и нравишься.
— За что?
— За непомерное самолюбие и гордость. Мне кажется, настоящая женщина должна быть именно такой, как ты. По крайней мере настоящие мужчины, вроде меня… — он сделал выразительную паузу, — тянутся всегда именно к таким женщинам.
— Хватит болтать! Что ты там говорил про поцелуй?
Еще несколько часов спустя, снова очнувшись от короткого сна, Адель обнаружила, что, во-первых, она отдыхает на груди Эдриана, а во-вторых — ужасно голодна.
