Джоанна Кливленд - Парижский поцелуй
Она отпустила слуг, и когда те вышли из комнаты, протянула Иви руки.
— Хорошая кожа, — похвалила старая леди. — У меня тоже была хорошая кожа, когда я была в вашем возрасте. Сколько вам лет, мисс Форчун?
— Двадцать четыре.
— Ах, — старуха подняла голову, будто хотела встретиться слепыми глазами с взглядом Иви. — Я помню те времена, когда мне было двадцать четыре.
Старые руки оказались довольно сильными — они крепко сжимали пальцы Иви. Потом мадам Арду попросила:
— Нагнитесь.
Иви наклонила голову, и старуха осторожно ощупала ее лицо.
— Хорошие черты, — констатировала она. — Вы красивая?
— Я выгляжу о'кей, — смутилась и покраснела Иви.
— О'кей? Вы это так называете? Жан-Клод говорит, что вы красавица. Вам стыдно в этом сознаться? И я была в двадцать четыре красавицей. Может поэтому Она так ревновала ко мне.
«Она»? Иви широко открыла глаза. Кто мог ревновать к молодой очаровательной мадам Арду?
— Итак, вы хотите услышать историю из моих собственных уст, не так ли? — спросила мадам Арду, откидываясь на кресле.
— Да.
— Вы издалека приехали ради этого.
— Я проделала этот путь с готовностью.
— Не сомневаюсь. Кто бы отказался приехать в Париж? Я сама так чувствовала когда-то. Я тогда еще мало что знала.
— О чем?
— Значит, вы уже принялись за интервью, не дождавшись, чтобы мы лучше узнали друг друга.
— Простите. Месье Шамо сказал, что у меня есть только один день, и я боюсь, что он пройдет, а я не узнаю того, ради чего приехала.
— Я все вам расскажу, девочка. Не беспокойтесь. Это будет эксклюзив — мое последнее интервью.
— Что вы хотите узнать обо мне, прежде чем мы начнем?
— Хороший вопрос. — Слепой взгляд обошел комнату. — Есть кое-что, что мне хотелось бы знать о вас, юная леди. Но это не касается фактов.
Лицо Элизабет Арду вдруг осветилось изнутри, и Иви догадалась, что она думает о прошлом.
Журналистка села, придвинув свой стул к креслу слепой, и приготовила ручку с карандашом. Ее взгляд упал на руки мадам Арду. Старые морщинистые руки, каждый палец которых украшало кольцо с бриллиантами, сапфирами, аквамаринами.
— Скажите, мисс Форчун, — наконец произнесла старуха, — вы знали страсть?
Вопрос застал Иви врасплох, и она не знала, что ответить. Сказать «да» в надежде, что тебе поверят? Невозможно описать то, что ты чувствовал, только сердце знает, каково это было на самом деле.
— Вы проглотили язык?
— Нет. Я думала, как ответить «да», чтобы вы поняли, что это правда.
— Я вас понимаю. Проблема состоит в том, чтобы уверить меня в том, в чем вы сами уверены. Позвольте сказать вам, что Элизабет Арду может не разбираться в финансах или бизнесе, но она знала страсть и чувствует страстных женщин. Где вы? Двигайтесь ближе.
Иви подвинула стул еще ближе к креслу.
— Так-то лучше. — Мадам Арду нашла руку Иви. — Холодная. Где же вы скрываете свою страсть?
— Внутри, — не задумываясь ответила Иви. — Я не ношу ее как одежду.
— Я тоже, — кивнула старуха. — Но ее трудно скрыть. Первый раз я увидела Его в деревне. Он вел одну из модных тогда машин. В наших краях никто не видал еще ничего подобного. Стояло лето, жара, и я была босиком…
Она отпустила руку Иви, и девушка стала быстро записывать.
Элизабет Арду говорила около часа. Она начала с того дня, когда встретила своего будущего мужа, Пьера Арду, рассказала, как он ухаживал за ней в Штатах.
— Об этом писали в газетах, — призналась она. — Все считали, что дело было в деньгах, мехах, драгоценностях, но они ошибались. Я любила Пьера — и это была самая большая страсть моей жизни. Я даже не знала, как он богат, пока не приехала во Францию. И я знала, что он любит меня ради меня самой. А ради чего еще? Я была бедна, как церковная крыса.
— Вы были красивы, мадам.
— Да. Я была красива. Но не всегда можно разглядеть красоту плохо одетой босоногой девочки, которая никогда не выезжала из своей деревни на Среднем Западе.
— Я уверена, что вы заслуживали его любви, — вставила Иви.
Старые губы сжались, голова склонилась и мадам Арду сказала:
— Слишком много. Оставьте меня наедине с собственными мыслями. Я была уверена, что расскажу вам свою историю на едином дыхании от начала до конца, покончу с этим, вздремну и забуду обо всем еще на пятьдесят лет. Уходите.
Она махнула рукой так, будто хотела избавиться от Иви навсегда.
— Уходите. Прогуляйтесь по парку. Я пришлю за вами.
— Да, мадам, — ответила Иви, повинуясь.
— Если я смогу продолжить, — добавила старуха.
— Простите?
— Я пошлю за вами, если смогу продолжить рассказ.
Сердце Иви ушло в пятки. Мадам Арду только-только подошла к самому интересному и важному.
— Я не уйду далеко, — мягко отозвалась Иви. — Вы хотите, чтобы я кого-нибудь позвала?
— Оставьте меня. Я сама могу позвать горничную.
Мадам Арду посмотрела на Иви так, будто отлично видела. А была ли старуха слепой? Иви не могла сказать этого точно. Неприятно пораженная мыслью, что за ней, возможно, наблюдали все утро, она вышла.
В холле девушка остановилась у портрета темноволосой женщины с тяжелыми чертами лица. На ней было простое черное платье с большим вырезом, в котором на белоснежной коже лежало колье, потрясающее своей красотой. Даже картина не могла скрыть таинственного и глубокого блеска огромного изумруда, к которому вело ожерелье из других камней, меньше размером и окруженных бриллиантами. Красота камня особенно была заметна на фоне уродства его владелицы. Конечно, женщина с такой внешностью ревновала к юной красавице, которую сын привез из Штатов.
На улице было холодно и солнечно. Кругом высились огромные старые голые деревья. Должно быть, летом парк был чудесен, — думала Иви, шурша опавшей листвой. Возможно, мадам Арду не сможет продолжить историю. Что будет делать Иви, если она откажется? Ведь то, что она наговорила, еще не было историей, а только вступлением.
Она все больше удалялась от дома, пытаясь понять мадам Арду, представить, почему ей так сложно говорить о событиях пятидесятилетней давности.
— Мисс Форчун! — услышала она вдруг. Иви резко повернулась — возле старого дуба стоял мужчина. У него были темные волосы, темные глаза и неулыбчивый, но чувственный рот.
— Это вы приходили ко мне ночью в комнату? — вдруг спросила Иви, не успев даже подумать о том, что этого не стоит делать.
— Я Жан-Клод Шамо, мадемуазель, — ответив он, ни подтвердив, ни опровергнув ее обвинение.
— Я вижу.
— Моя клиентка хочет говорить с вами.
