Нинель Языкова - Ребусы жизни, или Шарада для любимого
Это было двухэтажное здание довоенной постройки. Дверь открыта настежь. Несколько милиционеров стояли на крылечке и курили. Я почувствовала, как Дашка взяла меня за руку. Ладонь у нее была сухая и горячая. Оглянувшись на подругу, я ей слегка подмигнула, как бы подбадривая. Мы зашли в помещение. За стеклянной перегородкой сидел дежурный.
— Не подскажете, в каком кабинете находится Станицкий Владимир Николаевич?
— Вы с ним договаривались о встрече?
— Да.
— Сейчас узнаем, — и он позвонил по какому-то номеру телефона, о чем-то переговорил и направил нас на второй этаж в кабинет под номером семь.
— Счастливое число, — проговорила Дашка, когда мы поднимались по лестнице, — может, повезет.
— В чем, — спросила я, и смеясь добавила- может не посадят.
— Свят, свят, свят, — перекрестилась подруга, и мы, подталкивая друг друга, подошли к кабинету, на табличке которого было написано: «Оперуполномоченный уголовного розыска майор Станицкий В. Н.». Постучав, и ничего не услышав в ответ, мы открыли дверь и зашли в кабинет.
За столом сидел симпатичный мужчина среднего возраста. Крепкого телосложения. Соколиные брови, карие глаза в оправлении густых темных ресниц. Под носом рыжеватые подкрученные казацкие усы. Черный кучерявый чуб развевала мощная струя воздуха вентилятора. Ему бы нагайку в руку и шашку и «Казак лихой, орел степной». Вылитый донской атаман. К тому же он гекал и шокал.
— Ну шо, девчата, опаздываете. Я вас ждал на три часа, а сейчас сколько? — косясь на нас прищуренными глазами, спросил Владимир Николаевич.
— Извините, но так уж получилось, — ответила я.
— Хорошо, извинения приняты. Присаживайтесь и рассказывайте, шо там у вас за проблема.
— Вот у нее пропал муж, — показывая на Дашку и садясь на стул, произнесла я.
— Больницы все обзвонили?
— Нет, мы знаем, что с ним ничего травматического не случилось, так как он тайком приходил домой.
— А зачем я вам понадобился, если ваш муж домой ходит?
— Ну, это нам так кажется, что ходит. А на самом деле он пропал, и его уже больше недели нет.
— Шо — то мне не понятно, то он ходит, то не ходит. Давайте-ка по порядку.
Мы с Дашкой, перебивая друг друга, рассказали обо всем, кроме гадания на блюдце.
— А вы знаете, где живет эта ваша баба Люба?
— Конечно, знаем.
— Тогда сходите к ней домой и спросите у нее, шо она делала у вас в квартире и куда ездила с вашим мужем.
Это же так просто, а мы даже не догадались. Можно было давно сходить к бабе Любе и устроить ей допрос с пристрастием.
— А насчет Сухого яра, крутится у меня шо-то в голове. Никак вспомнить не могу. Дайте-ка мне ваш телефон, если прояснится, позвоню.
Дашка дала ему свою визитку.
— Вот вам, моя, звоните в любое время дня и ночи. Будем вместе искать вашего хозяина. Мне же сообщать обо всех передвижениях. А то случится вдруг шо-нибудь и шо тогда? Где искать таких краль? И шо я скажу Косте потом. Он же меня прибьет.
— У вас такие близкие отношения? — спросила я.
— А шо, он вам не сказал? Та мы ж родственники, хотя и дальние.
Ну, Костя, предупредил бы, что ли. А то знакомый, да знакомый.
— Вот и славно, девчата. Давайте, все узнавайте и мне докладывайте, — и он улыбнулся, прикручивая ус.
— Такое впечатление, что мы поступили на службу в сыскной отдел. Так и хочется приложить руку к фуражке и сказать: «Слушаюсь». — Проговорила Дашка, пока мы спускались по ступенькам.
— Что будем делать дальше, — спросила я подругу. Мы быстрым шагом прошли мимо дежурного, и вышли на улицу. На дворе стояла духота. Воздух, как мед, сладким липким потоком разливался у нас под платьем. Машины, пролетая мимо, обдували жаркой струей бензиновых паров. Просто нечем было дышать.
— Давай, словим такси и поедем к бабе Любе. Я не успокоюсь, пока с ней не поговорю.
— А это далеко?
— Пешком далековато, На машине в такое время и со светофорами полчаса езды в сторону старой части города.
В такси было прохладно, работал кондиционер. Дашка назвала адрес, и мы поехали по раскаленному городу. Был конец рабочего дня. Машин не сосчитать. На светофорах стояли пробки. Если бы мы подумали, что час пик, то никуда бы не поехали. Но, сидя в машине в прохладе, мы уже двигались по инерции и с сочувствием смотрели на разгоряченную толпу, которая носилась от одного автобуса к другому, от одной маршрутки к другой.
— Слушай, а что мы скажем твоей родственнице? — спросила я подругу.
— Во-первых, не моей, а Лешкиной, во-вторых, я ей — морду намылю.
— Намылишь, а она ничего не скажет.
— Тогда ноги повыдергиваю, что бы больше ко мне домой не приходила и Лешку не уводила, — грозно проговорила Дарья. — И, наконец, прикончу.
Поскольку мы в машине сидели на заднем сиденье, то разговаривали, не обращая внимания на водителя. Случайно взглянув в зеркальце заднего вида, я увидела округленные глаза шофера. «Наверное, думает, что рэкетирш везет. Сейчас сдаст первому постовому, потом объясняйся с ним».
— Слушай, водила, ты ничего не слышал и не видел, понял? — сказала я грозно. — А то я твой номер машины запомнила.
Дашка от моего бандитского вида запнулась на полуслове. Я ее ткнула в бок, что бы она мне не мешала. У водителя на лице появилась, слащавая улыбочка и он, суетясь, защебетал.
— Что такое, девочки. Все нормально. Я, правда, ничего не слышал.
— Вот и хорошо, вот и умница.
Водитель был парнем молодым и каким-то трусоватым. Такие долго на этой работе не задерживаются.
Пока я препиралась и строила из себя крутую, машина заехала в старый район города. Дома здесь были все сплошь двухэтажные, по два подъезда. На лавочках возле подъездов сидели бабульки и мирно беседовали. Малыши в песочницах строили пасочки. Молодые мамаши стояли рядом и зорко наблюдали за ними, что бы кто-нибудь кому-нибудь не насыпал песка на голову. Дети постарше играли в «Казака-разбойника». Большой город был, как бы, в стороне, а здесь, на околице, протекала своя неторопливая жизнь.
— Вот тут остановите, — сказала Даша. Водитель затормозил, и выскочил нам открыть дверцу.
— Что это ты на него наехала, — продолжала подруга, глядя вслед уезжающей машины.
— Плохое настроение от жары, — отшутилась я. Зачем Дашке все знать. — Ну, давай, веди нас, Сусанин.
Мы прошли сквозь строй сидящих женщин на лавочке. При виде нас они замолчали и провели подозрительным взглядом.
— Сейчас обсудят наши короткие платья. — Я вспомнила, как в детстве, в лет шестнадцать, когда я летом выходила во двор из квартиры, то бабульки, сидящие у подъезда плевали мне вслед: «Тьфу, зараза какая», глядя на мою попку, обтянутую маленькими шортами. Сейчас голые актрисы на экранах примирили в этом мире всех, и бабулек, и дедулек. Но здесь, в этом старом районе, казалось, время законсервировалось. Все было, как при молодости этих старух. Ворчание, косые взгляды, непременное «Здравствуйте», кто бы ни проходил в подъезд. Свой или чужой.
